Вася забыла о Касьяне. С ее глаз словно спала пелена. В вонь, дым и шум боярского пира в Москве тайком пробирался новый мир, чтобы праздновать со своими людьми.
Существо под столом, в роскошных лохмотьях, пузатое и с длинными усами, деловито собирало крошки. «Домовой», – подумала Вася. Это был домовой Дмитрия.
Крошечная женщина с лохматыми волосами сновала между тарелок и изредка опрокидывала чарки неосторожных бояр. Это была кикимора: иногда у домового была жена.
Сверху раздался шорох крыльев. Вася взглянула в немигающие глаза женщины, прежде чем она исчезла в дыме высоких стен. Васе стало не по себе, ведь птица с головой женщины была воплощением судьбы.
Вася чувствовала на себе взгляды тех, кого видела и не видела. «Они смотрят и ждут… но чего?»
Вася посмотрела на дверь и увидела Морозко.
Он стоял в тусклом свете ламп. Отблески огня за ним утопали в ночи. Своим видом и цветом Морозко мог бы сойти за человека, если бы не непокрытая голова, отсутствие бороды и нетающий снег на одежде. Он был одет в синее, словно зимние сумерки, одежда покрылась инеем и льдом. Его черные волосы дрожали на ветру с запахом сосен, который плясал и понемногу уносил дым из зала.
Музыка стала свежее, мужчины в зале выпрямились на скамьях. Но никто не видел Морозко.
Кроме Васи. Она смотрела на ледяного демона, как на призрака.
Черти обернулись. Птица над головой расправила огромные крылья. Домовой перестал собирать крошки. Его жена тоже остановилась. Все они замерли.
Вася вышла в центр зала мимо шумных столов, мимо наблюдающих духов. Морозко смотрел на нее, его рот был слегка изогнут.
– Как ты оказался здесь? – прошептала она. Она подошла так близко, что чувствовала снег, время и ясную дикую ночь.
Морозко кивнул в сторону наблюдающих чертей.
– Разве я не могу присоединиться к толпе? – спросил он.
– Но зачем? – удивилась Вася. – Здесь нет снега и диких мест. Разве ты не повелитель зимы?
– Праздник солнца старее этого города, – ответил Морозко. – Но он не старее меня. Когда-то в эту ночь люди душили девиц, чтобы задобрить меня и прогнать, чтобы настало лето. – Он внимательно смотрел на Васю. – Теперь они не приносят таких жертв. Но я все равно иногда прихожу на пир. – Глаза Морозко были бледнее, дальше звезд, но по-прежнему смотрели на раскрасневшиеся лица с холодной нежностью. – Они все еще мои люди.
Вася ничего не ответила. Она думала о мертвой девушке из сказки, поучительной истории для детей в холодную ночь, которая скрывала кровавую историю.
– Этот пир означает угасание моей силы, – тихо добавил Морозко. – Скоро наступит весна, и я останусь в своем лесу, снег в котором не тает.
– Значит, ты пришел за задушенной девицей? – холодно спросила Вася.
– А что? – спросил он. – Такая будет?
Они молча смотрели друг на друга.
– Я верю, что в этом городе возможно все, – ответила Вася. Ее голос больше не был холодным, и она не замечала, каким древним он был. – Я больше тебя не увижу? Когда наступит весна, тебя не будет?
Он промолчал и отвернулся. Его хмурый взгляд бегал по залу.
Вася следила за ним. Ей показалось, что за ними наблюдает Касьян. Но Касьяна в зале не было.
Морозко вздохнул и отвел лучистый взгляд.
– Ничего, – сказал он сам себе. – Я вздрагиваю от теней.
Он снова посмотрел на Васю.
– Нет, ты меня не увидишь, – ответил он. – Потому что весной меня нет.
Вася заметила старую печаль на его лице и серьезно спросила:
– Присядете за стол с боярами в эту ночь, повелитель зимы?
Она испортила эффект, практично заметив:
– Бояре уже падают со скамей. Место есть.
Морозко рассмеялся, хотя Васе показалось, что он удивился.
– Я долго блуждал по залам людей, но меня давно – очень, очень давно – не звали на пир.
– Значит, я приглашаю тебя, – ответила Вася. – Хоть это и не мой зал.
Они повернулись к столу. Некоторые мужчины уже лежали на полу, похрапывая, остальные пригласили женщин. Их жены уже ушли спать. По обе руки великого князя сидели девушки. Он поймал широкой рукой грудь одной из них, и Вася покраснела. Морозко сказал, подавив смех:
– Пожалуй, я откажусь от пира. Прокатимся, Вася?
Вокруг них был шум и вонь, крики и громкое пение. Неожиданно Москва начала душить ее. Вася устала от затхлых теремов, жестких взглядов, обмана, разочарования…
Черти наблюдали за ними.
– Да, – ответила Вася.
Морозко изящно показал на двери и вышел за ней в ночь.
* * *
Соловей увидел их первым и звонко заржал. Рядом с ним стояла белая кобылица Морозко, бледный призрак на снегу. Зима жалась к ограде, глядя на гостей.
Вася пролезла между досок, ласково шепнула что-то кобылице и запрыгнула на знакомую спину Соловья, не думая о великолепной одежде.
Морозко взобрался на белую кобылицу и коснулся рукой ее шеи.
Их окружали высокие стены загона. Вася направила жеребца на них. Соловей перепрыгнул забор, белая кобылица прыгнула следом. Облачная дымка на небе рассеялась, и засияли живые звезды.
Они выскользнули за ворота князя Серпуховского, словно призраки. Ворота кремля все еще были открыты в честь праздничной ночи, и посад за ним был полон красных огней костров и приглушенного пения.
Но Вася не думала о кострах и песнях. Другой, более старый мир овладел ей, со своей чистой красотой, загадками, дикостью. Они с Морозко вышли незамеченными через ворота кремля, и кони повернули направо, мимо празднующих домов. Стук копыт лошадей изменился, и река развернулась перед ними, словно лента. Дым города остался позади: вокруг был лишь снег и чистый лунный свет.
Вася все еще была пьяна, несмотря на освежающий ночной воздух. Она крикнула, и Соловей ускорил шаг. Теперь они неслись вдоль Москвы-реки. Две лошади бежали вровень по льду и серебряному снегу. Вася улыбалась, стиснув зубы на ветру.
Морозко ехал рядом с ней.
Они мчались долго. Когда Вася вдоволь накаталась, Соловей перешел на шаг, а сама она со смехом бросилась в сугроб. Потея под тяжелой одеждой, она сорвала шапку и капюшон и подставила взъерошенную черную голову под свет ночи.
Морозко остановился рядом с Соловьем и легко спрыгнул на лед реки. Он скакал с безумным ликованием, как Вася, но теперь выглядел собранным и осторожным.
– Значит, теперь ты сын боярина, – сказал Морозко.
Беззаботная легкость Васи исчезла. Она встала, отряхиваясь от снега.
– Мне нравится быть господином. Почему я родилась девочкой?
