– Все? – переспросила она. – Касьян говорит, что нам нужны доказательства.
– Касьян, – возразил ее брат, – слишком умен и делает все лишь для себя.
Их взгляды снова встретились.
– Касьян? – спросила Вася, уловив вопрос во взгляде Саши. – Невозможно. Те разбойники сожгли его деревни. Он пришел к Дмитрию Ивановичу просить о помощи.
– Да, – согласился Саша. Его лицо по-прежнему было встревоженным. – Верно.
– Я расскажу Дмитрию все, что знаю, – поспешно сказала Вася. – Но потом… я хочу покинуть Москву. Мне понадобится твоя помощь. Ты должен присмотреть за кобылицей, моей Зимой. Будь добр с ней.
Саша напрягся, вглядываясь в ее лицо.
– Вася, тебе некуда идти.
– Передо мной целый мир, брат, – улыбнулась она. – У меня есть Соловей.
Ее брат не ответил, и она поспешно добавила, стараясь скрыть боль:
– Ты ведь знаешь, что я права. Ты не можешь отправить меня в монастырь. Я не собираюсь выходить замуж. Я не могу быть господином в Москве, но и девушкой не останусь. Я уеду.
Вася не могла смотреть на него, поэтому принялась вычесывать гриву Соловья.
– Вася… – начал Саша.
Она все еще не смотрела на него.
Саша скрипнул зубами и пролез через ограду.
– Вася, ты не можешь просто…
Вася повернулась к нему.
– Могу, – возразила она. – И сделаю это. Запри меня, если хочешь помешать.
Она увидела, что он растерялся, и затем почувствовала, что в ее глазах выступили слезы.
– Это неестественно, – сказал Саша изменившимся голосом.
– Я знаю, – ответила Вася решительно, жестко и тоскливо. – Прости меня.
Зазвенел колокол собора. Время пришло.
– Я расскажу тебе всю правду, – прошептала Вася. – О смерти отца. О медведе. Все. Перед тем, как уеду.
– Позже, – ответил Саша, немного помолчав. – Мы поговорим позже. Будь внимательна, сестренка. Будь осторожнее. Я… я буду молиться за тебя.
Вася улыбнулась.
– Уверена, что у Касьяна нет лошади, которая сравнилась бы с Соловьем, – заметила она. – Но я буду рада твоим молитвам.
Жеребец фыркнул, мотнув головой, и угрюмое выражение Саши смягчилось. Они крепко обнялись, и Вася почувствовала знакомый с детства запах старшего брата. Она украдкой вытерла влажные глаза о его плечо.
– Иди с Богом, сестра, – прошептал Саша. Он благословил ее и жеребца. – Не спеши на поворотах. И не проиграй.
У загона собралась новая толпа зевак: конюхи со двора Ольги. Вася взлетела на спину Соловья. Умные расступились, глупцы стояли с открытым ртом, когда Вася направила Соловья к ограде. Он перелетел ее и несколько голов, хозяева которых не шевельнулись. Саша оседлал Тумана. Брат и сестра вместе пошли к воротам.
Миновав их, Вася оглянулась. Ей показалось, что она увидела величественную фигуру в окне башне вместе с маленькой, которая жалась к ее юбкам и тянулась к свету. Затем Вася и ее брат оказались на улице.
Толпа пошла за ними. Вася радовалась возгласам людей. Она подняла руку, и толпа взревела.
– Пересвет! – слышала она. – Василий Храбрый!
Со стороны своего терема появился великий князь Московский. Он шел в сопровождении бояр и помощников, преследуемый ревом толпы.
– Ты готов, Вася? – спросил Дмитрий, поравнявшись с ним. Его свита расступилась, освобождая место. Великие люди Москвы толкались, чтобы выбить себе место за ним. – Я поставил на тебя.
– Я готов, – откликнулась Вася. – По крайней мере, Соловей готов. Я прижмусь к его шее и постараюсь не опозорить его.
В то яркое утро Соловей выглядел великолепно. Его шерсть была темным зеркалом, а грива спадала с шеи. Князь оглядел коня и рассмеялся.
– Безумный малый, – нежно сказал он.
Бояре завистливо поглядывали на проворных братьев, которые были в милости у Дмитрия.
– Если ты выиграешь, – пообещал князь, – я набью твои карманы золотом и подыщу красивую жену, которая родит тебе детей.
Вася сглотнула и кивнула.
* * *
Шум стих. Вася оглядела заснеженную улицу, с вершины которой спускался Касьян.
Дмитрий, Вася, Саша и бояре замерли.
Вася видела Соловья во всей красе, бегущего по снегу. Она видела, как белая кобылица Морозко скачет в лучах рассвета. Но она никогда не видела коня, подобного золотому существу, на котором ехал Касьян.
Кобылица действительно сияла огнем, с яблоками на боках. Грива на пару оттенков светлее стекала по шее и плечам. Она была длинноногой и подтянутой, даже выше Соловья.
На голове кобылицы была золотая узда. Мундштуки и поводья тоже были золотыми. Касьян держал ее, и голова кобылицы склонялась почти до груди. Кобылица выглядела так, словно взлетела бы, если бы не хватка ее наездника. Каждое движение, каждый поворот головы и взмах серебряно-золотой гривой были идеальными.
Мундштуки ранили кобылице рот. Вася тут же возненавидела узду.
Кобылица испугалась толпы, и Касьян толкнул ее. Она нехотя пошла, размахивая хвостом. Она попыталась встать на дыбы, но Касьян опустил ее и пришпорил.
Толпа не ликовала, увидев их. Люди молча смотрели на кобылицу, очарованные сиянием и грациозной поступью.
Соловей навострил уши. «Эта будет быстрой», – сказал он, роя копытом землю.
Вася выпрямилась на спине Соловья. Она замерла и нахмурилась.
Эта кобылица, как и Соловей, не была обычной лошадью. Где Касьян взял ее?
«Что ж, – подумала она. – Значит, скачкам быть».
Золотая кобылица остановилась. Ее всадник с улыбкой поклонился.
– Господь с вами, Дмитрий Иванович, брат Александр, Василий Петрович. – Радостное лицо Касьяна выглядело лукаво. – А вот и моя девица. Я зову ее Золотой. Мне кажется, это имя ей идет.
– Да, – ответила Вася. – Почему я не видел ее раньше?
Улыбка Касьяна не дрогнула, но что-то темное сверкнуло в его глазах.
– Она… очень дорога мне, и я редко на ней катаюсь. Но я решил, что стоит выставить ее против твоего Соловья.
Вася рассеянно поклонилась и не ответила. Она мельком заметила еще одного, почти прозрачного домового, сидевшего на крыше дома. Ей показалось, что над головой зашуршали крылья, и она увидела птицу-женщину, смотрящую на нее с башни. По телу Васи пробежала дрожь.
После недолгого молчания Дмитрий похлопал Васю по спине.
– Что ж. Нас ждут скачки, ей-богу, – заявил он.
Вася кивнула, князь улыбнулся и рассмеялся. Напряжение пропало. Стоял яркий зимний день, последний день праздничной недели, и вся Москва поддерживала наездников. Люди собрались перед воротами кремля, и Касьян подошел к Васе. Толпа ревела, хвалила темного и светлого коня.
