– Касьян Лютович обещал возмездие, – прошептал Константин, не отрывая от нее взгляда, – если я…впрочем, неважно. Он мне не нужен. Ты здесь, и этого достаточно. Иди ко мне. Исцели меня.
Их взгляды встретились
– Этого я сделать не могу, – сказала Вася.
Ее колено ударило с идеальной точностью.
Константин не кричал, не рухнул с хрипом на пол: его одеяние было слишком плотным. Но он охнул и согнулся: этого Вася и добивалась.
Она выбежала в темноту, пересекла проход и оказалась во дворе.
23
Камень севера
Луна мертвенно-серого цвета поднялась над башней Ольги. Двор князя Серпуховского эхом отражал крики празднующего города, но Вася знала, что столкнется со стражниками. Константин быстро поднимет тревогу. Она должна предупредить великого князя.
Вася уже бежала в загон Соловья, но вспомнила, что его там нет.
Внезапно она услышала глухой удар и хруст снега под копытами.
Вася с облегчением обернулась, желая прижаться к шее жеребца.
Но это был не Соловей. Эта лошадь была белой, и на ней сидел всадник.
Морозко соскользнул с кобылицы. Девушка и ледяной демон смотрели друг на друга в тусклом свете луны.
– Вася, – начал он.
Кожа Васи пропиталась смрадом бани и запахом крови.
– Поэтому ты хотел, чтобы я убежала сегодня? – с горечью спросила она. – Чтобы я не видела смерть сестры?
Морозко ничего не ответил, но между ними вспыхнуло пламя, голубое, как летнее небо. Его не поддерживал хворост, но жар оттеснил ночь и окутал ее дрожащую кожу. Вася отказывалась благодарить.
– Отвечай!
Она стиснула зубы и наступила на пламя. Оно угасло так же быстро, как и появилось.
– Я знал, что мать или дитя умрет, – проговорил Морозко, попятившись. – Да, я бы избавил тебя от этого. Но теперь…
– Ольга прогнала меня.
– И правильно, – холодно закончил он. – Это был не твой выбор.
Слова ударили по Васе, в животе и горле появился ком. Ее лицо было липким от высохших слез.
– Я пришел спасти тебя, – продолжил Морозко. – Потому что…
Узел печали развязался и выпустил чувства на свободу.
– Мне плевать почему! – закричала Вася. – Я не знаю, честен ли ты со мной, так почему должна слушать? Ты управлял мной, как охотничьим псом, говорил, куда идти, но ничего не объяснял. Значит, ты знал, что Ольга умрет этой ночью? Или… что умрет мой отец на поляне Медведя? Разве ты не мог предупредить меня? Или… – Она вынула сапфир из-под рубахи. – Что это? Касьян сказал, что с ним я стала твоей рабыней. Он лгал, Морозко?
Ледяной демон молчал.
Вася подошла ближе и добавила тихим голосом:
– Если ты хотя бы немного переживал за тех дурочек, которых целуешь в ночи, ты бы рассказал мне всю правду. Больше лжи этой ночью я не потерплю.
Они смотрели друг на друга с каменными лицами в серебряной тьме.
– Вася, – прошептал он из теней. – Время не пришло. Уходи, дитя.
– Нет, – выдохнула она. – Пришло. Разве я ребенок, чтобы врать мне?
Морозко молчал, и Вася добавила с надрывом в голосе:
– Прошу.
На его лице дрогнула мышца.
– В ночь перед его смертью, – спокойно начал Морозко, – Петр Владимирович не мог заснуть из-за сожженной деревни. Я пришел к нему на заходе луны и рассказал о слабеющих чертях, о священнике, который сеял страх, о Медведе, который почти освободился. Я сказал Петру, что его жизнь спасет жизни его людей. Он этого хотел – очень хотел. Я провел твоего отца за собой в день, когда Медведь был связан, чтобы он вовремя оказался на поляне, – и он погиб. Но я его не убивал. Я дал ему выбор. Он сам это выбрал. Я не могу отнять жизнь раньше времени, Вася.
– Значит, ты солгал мне, – сказала Вася. – Ты сказал, что мой отец случайно оказался на поляне Медведя. О чем еще ты лгал мне, Морозко?
Он снова замолчал.
– Что это? – прошептала Вася, держа в руке украшение.
Взгляд Морозко, острый как осколок, метнулся от камня к ее лицу.
– Я его сделал, – сказал он. – Своими руками изо льда.
– Дуня…
– Взяла его у твоего отца. Петр получил его от меня, когда ты была ребенком.
Вася сорвала ожерелье и сжала камень. Порванная цепочка свисала между ее пальцев.
– Почему?
На миг Вася решила, что Морозко не ответит. Но он сказал:
– Давным-давно люди мечтали, оживили меня, дали лицо холоду и тьме. Я стал править ими. – Морозко смотрел сквозь нее. – Но… мир менялся. Пришли монахи с пергаментом и чернилами, песнями и иконами, и я ослаб. Теперь я лишь сказка для непослушных детей. – Морозко посмотрел на голубое украшение. – Я не могу умереть, но могу угаснуть. Могу забыть и быть забытым. Но… я не готов забыть. Поэтому я связал себя с живой девушкой силой ее крови, и эта сила снова сделала меня мощным.
Его бледные глаза вспыхнули голубым.
– Я выбрал тебя, Вася.
Васе казалось, что она была где-то далеко от самой себя. Эта вещь была связью между ними. Не общие приключения, искаженная привязанность или пламя, которое он зажигал в ее плоти, а эта…безделушка. Этот камень, это недоволшебство. Вася подумала о бледных очертаниях чертей, угасающих в мире колоколов. Она помнила, как ее рука, слова, дары ненадолго оживляли их.
– Поэтому ты привел меня в свой дом в лесу? – прошептала Вася. – Поэтому ты отгонял мои кошмары и одаривал меня? Зачем ты… целовал меня во тьме? Чтобы я верила в тебя? Была твоей… рабыней? И все это, чтобы сделать тебя сильнее?
– Ты не рабыня, Василиса Петровна, – резко возразил Морозко.
Вася молчала, и он нежно сказал:
– Мне хватает этого. Мне нужны были твои эмоции – чувства.
– Поклонение, – огрызнулась Вася. – Бедный ледяной демон. Все твои верующие обратились к новым богам, и тебе пришлось очаровывать глупых девушек, которые не знают ничего лучше. Вот почему ты так часто приходил и уходил. Вот почему ты заставлял меня носить украшение и помнить о тебе.
– Я спас твою жизнь, – жестко сказал Морозко. – Дважды. Ты носила камень, и твоя сила поддерживала меня. Разве это не честный обмен?
Вася не могла говорить. Она едва слышала его. Морозко ее использовал. Она стала проклятьем для своей семьи. Ее семья была разрушена… как и ее сердце.
– Найди другую, – ответила Вася, удивляясь спокойствию своего голоса. – Пусть она носит твой оберег. Я не буду.
– Вася… нет, ты должна выслушать меня…
– Я не буду! – закричала она. – Мне ничего от тебя не нужно. Мне никто не нужен. Мир широк: конечно, ты найдешь себе другую. И, возможно, на этот раз ты все ей расскажешь.
