— Я не распустил сопли, не забывайся. Но доложить Кубарину о задаче, поставленной людьми Тополева, обязан.
— Сколько угодно. Только зайди в туалет и воду включи.
Она явно над ним насмехалась.
Дабиев распорядился:
— А ну-ка, выйди на кухню, Валюша.
Женщина вышла.
Там Дабиев влепил ей пощечину:
— Ты что, сука пробитая, шалава, учить меня будешь? А не хочешь, я поведаю Кубарину, как ты тут бухаешь и как, пьяная, лезешь ко мне в постель? Думаю, это будет очень интересно для Вениамина Аркадьевича.
— Ты не сделаешь этого.
— Сделаю, мамой клянусь, сделаю, если хоть еще одно слово против услышу. Поняла, стерва?
— Да, — сказала Котенко, готовая растерзать этого полукровку.
— Пошла вон!
Котенко послушно ушла.
Дабиев достал сотовый, набрал номер.
Ему ответил Кубарин:
— Слушаю.
— Приветствую, Вениамин Аркадьевич.
— Привет, что у тебя?
Дабиев рассказал о замысле людей Тополева.
Кубарин спокойно, без всяких эмоций сказал:
— Делай то, что требует этот Василий.
— Понятно.
— Что-то не слышу энтузиазма в голосе, Чары?
— Да какой уж тут энтузиазм? Дело-то слишком кровавое.
— А за что тебе платят большие деньги? За красивые глазки?
— Нет, я все понял.
— Хорошо. Работай с Василием!
— Да, Вениамин Аркадьевич.
Кубарин отключился.
Дабиев вошел в гостиную.
Валентина стояла у окна, курила. На детской площадке играли дети под присмотром своих молодых мам. Физиономия Котенко скривилась:
— Сучки и щенки. Ненавижу!
Дабиев сел на диван:
— Внимание всем. Работаем по плану людей Тополева, во всем им подчиняемся. После обеда Шубин выходит к западной части клуба и контролирует ее, а также тыловой, запасной выход и, в общем, весь периметр клуба.
Шубин кивнул:
— Понял.
Кубарин повернулся к Воробьеву:
— Ты, Гриша, смотришь вокруг корпуса, контролируя проход от ограды, обход крайнего здания и подход к клубу. Прикрываете меня и людей Тополева.
— Ты, Валентина, готовишь тут прием гостей. Им диван и два кресла. Что-нибудь перекусить. Необходимое купишь в буфете. Ну, а я с ними. Вопросы есть?
Вопросов ни у кого не было.
— Все! — подвел черту Дабиев. — Акция вступает в решающий этап. По плану мы не должны участвовать в подготовке возгорания, но быть готовыми и к этому. Тополев прислал двоих. Справятся они в большом клубе? Возможно, справятся, но не исключено, что потребуется помощь. Вот теперь все! По местам.
Шубин и Воробьев ушли к себе на третий этаж, Валентина в буфет.
Дабиев подошел к окну. Увидел детей, отпрянул.
Глава пятая
Несмотря на солидную дозу спиртного, выпитую накануне, на утреннюю зорьку Гарин и Уланов встали без проблем. Гарин удивился:
— Странно, обычно, когда приму лишку, с утра голова разваливается, а сейчас ничего, будто и не пил. А ведь полбанки уговорили точно.
Уланов улыбнулся:
— А какая была закуска? Уха, шашлык.
— Нет, Рома, все дело в самогоне. Пили бы водку, болели бы, а самогон Кузьмича — это очищенный продукт без всякой химии.
— Ну, может, и так!
Они прошли к берегу. Вытащили донки, оставленные на ночь. На крючках — несколько ершей. Сменили наживку, забросили вновь с учетом течения реки на запад.
Приготовив снасти и удочки, сели перекурить.
— Хорошо-то как, — сказал Гарин, — так и жил бы здесь.
— Как тебя еще на службу не вызвали?
— Значит, в районе все спокойно.
— Надо бы узнать, как водитель твой.
— Рано, спит, наверное, еще. Время-то шести нет.
Донки зазвенели колокольчиками.
Офицеры вытащили двух приличных подлещиков.
— Уже уха есть, — проговорил Гарин.
— Там в котелке еще вчерашняя осталась. Может, добьем, а то чего-то в желудке сосет.
— Давай.
— Я принесу котелок, ложки и самогона граммов двести.
— Триста. Чтобы по сто пятьдесят.
— Хорошо.
Уланов прошел до палатки. Вчера решили, что Гарины не поплывут к машине, женщины устроятся в палатке, мужчины у костра на одеяле. Так и сделали. Поэтому сейчас Людмила и Тамара спали в палатке.
Стараясь не шуметь, Уланов перелил часть самогона из банки в бутылку из-под минералки, посмотрел на оставшуюся емкость. В банке оставалось еще больше полутора литров. Забрал котелок с ухой, застывшей холодцом, тарелки брать не стал, и так сойдет, вернулся к Гарину. Тот уже успел спиннингом вытащить крупного окуня.
— А Кузьмич говорил, на блесну брать не будет. Еще как берет!
— Бросай спиннинг, завтракаем.
Офицеры выпили, закусили. Зазвенел колокольчик донки. Вытащили еще одного подлещика. После этого Уланов ушел с удочкой на то место, где вчера был неплохой клев. Но с утра там было затишье. Он выкурил две сигареты — ни одной поклевки. Отошел в кусты, забросил леску за осоку, и тут пошло. Правда, не особо крупная плотва, но клевала постоянно. Он видел, как Гарин вытащил щучку. А кто-то говорит, осенью на реке делать нечего. За час килограмма четыре взяли.
Солнце поднялось выше леса. Стало заметно теплеть. Проснулись женщины. Вышли к реке, умылись.
Людмила взглянула на Уланова:
— Ты жив после вчерашнего, Рома?
— Даже голова не болит.
— А меня подташнивает.
— Выпей вина, если осталось.
— Фу, я на него смотреть не могу.
— Тогда минералки.
— Я аспирина выпью и теплой воды с содой, точнее, наоборот.
Гарин спросил у своей жены:
— Когда у нас завтрак? Мы тут рыбки поймали.
— Надоела рыбка, сделаем что-нибудь попроще. Вы бы хворосту принесли.
— Какой разговор, дорогая!
Отложив снасти, офицеры собрали сушняка, развели костер. Женщины принялись за готовку.
Позавтракали, попили чаю.
Уланов указал на кучу рыбы:
— А что с ней делать будем?
— Посолим, крапивой обложим, дома высушим, к пивку самое то будет.
