— Меньше болтай, звони своему таксисту.
Покинули конспиративную, если можно так назвать обычную «малину», и Шубин с Воробьевым. Те строго по инструкции, выдержав интервал по времени, уехали на маршрутках. Банда залегла на «дно». И казалось, достать ее невозможно. Но нет в мире ничего невозможного.
Гарин в накинутом белом халате вошел в палату Игнатьева.
Капитану только что сделали укол, поставили капельницу. Уланов сидел на стуле у окна. Летчик прогуливался по госпитальному скверу в обществе симпатичной стройной женщины, приехавшей проведать его.
— Привет.
Он подошел к Игнатьеву:
— Полковник Гарин Борис Борисович, начальник криминальной полиции.
Уланов прервал друга:
— Брось, Борь, Влад в курсе, кто ты.
Капитан кивнул:
— Приветствую, полковник.
Гарин присел на край соседней кровати:
— Владислав, прими мои искренние соболезнования. От души, честное слово.
— Чего уж теперь, полковник. Спасибо.
— Мы можем перейти к делу?
Уланов взглянул на Игнатьева.
Тот кивнул:
— Можем, только медсестра будет прерывать.
— Да, при ней лучше не говорить.
— В общем, так, полковник…
Игнатьев передал Гарину все, что рассказал Уланову.
Гарин посмотрел на Романа:
— А не та ли это моторная лодка, что ходила туда-сюда, когда мы рыбачили?
— Получается, Боря, та. Других не было.
— И трое в клубе перед самой трагедией. Кстати, сейчас следствие тоже склоняется к версии террористического акта. В Доме отдыха, сразу после возгорания, замкнула КТП. Внутри нашли обгоревшую кошку.
— Кошку? — переспросил Уланов.
— Да, и подумали, что это она случайно явилась причиной замыкания, оттого территория была отключена, и автономная система пожаротушения, которая все же была установлена на чердаке с сектором охвата кинозала, естественно, не включилась. Конечно, эта противопожарная система не затушила бы пламя, но помогла бы здорово. Однако к теме. Подобное случается не так уж и редко. Иногда кошки, собаки, крысы, проникая в подстанции, отключают целые селения. И так продолжали бы думать, если бы не эксперт-криминалист следственного управления. Он прямо в корпусе вскрыл кошку, и выяснилось, что у нее проткнуто сердце. То есть кошку бросили в будку подстанции уже мертвой. Это первое. Второе, в лесу неподалеку от Дома отдыха с западной стороны были найдены следы примерно суточной стоянки двух человек и, что более важно, небольшой схрон. Собака взяла след, и он привел к забору, далее к клубу. Там закружился. Затем пес вновь взял след, довел до заднего входа в корпус. От него к забору, от забора к берегу реки. Это значит, что двое неизвестных как минимум сутки находились в лесу, проникали скрытно на территорию и уходили, подходили к объекту и по реке. Теперь это установлено, да и Влад слышал шум моторки.
Игнатьев приподнялся:
— А в номер двадцать шестой входили четверо, из них трое были в клубе…
Появилась медсестра. Сменила емкость на штативе, проверила крепление иглы, проговорила:
— Между прочим, товарищи посетители, больному нужен покой, а вы его мучаете уже больше двух часов.
Ответил Игнатьев:
— Ничего, сестричка, с ними мне спокойней. И врач разрешил.
— Ну если так, то пожалуйста. Если что, кнопка вызова медперсонала под кроватью.
— Я видел.
Уланов взглянул на Гарина:
— Ты сейчас, говоришь, свободен?
— В моей должности, Рома, свободен — понятие весьма условное, а что ты хотел?
— Хотел предложить тебе наведаться в деревню Луговую.
— Ты думаешь, там можно что-то найти? В деревне из жителей десяток стариков, которых больше всего интересует, когда принесут пенсию и придет автолавка.
— Не скажи. Возьми того же Кузьмича. Как он повел себя в истории с бандюками? Но если ты не можешь, я поеду один.
Игнатьев подал голос:
— Я тоже поеду.
— Ты что, охренел, Влад? Куда тебе ехать? Принимай лекарства. Лежи, набирайся сил.
— Я должен отомстить за жену и дочь.
— Должен — отомстишь. Что-то мне подсказывает, история с пожаром в Доме отдыха будет иметь продолжение. И в любом случае мы обязаны найти того, кто заказывал поджог — если будет точно установлено, что это поджог, — и непосредственных исполнителей. К тому моменту ты, Влад, должен быть в порядке. Так что пока готовься.
— Но на похороны меня отпустят?
И Уланов, и Гарин опустили глаза, словно они были каким-то образом виноваты в гибели семьи капитана.
— Конечно, отпустят, — ответил Гарин, — ну не совсем одного, я думаю, в сопровождении медперсонала, возможно, на машине. Если здесь не дадут, я распоряжусь.
Уланов подхватил:
— За это, Влад, не беспокойся, если что, я заберу тебя отсюда. Но почему ты решил, чтобы жену и дочь похоронили в Переславе?
— А ты не знаешь?
— Откуда?
— Соня же отсюда родом, из города. Рано осталась сиротой, воспитывалась в местном детском доме. Потом училась в Москве, там мы и познакомились. Так что ее корни здесь. Может, поэтому она так хотела отдыхать именно в Переславской области.
— Понятно.
Уланов повернулся к Гарину:
— Ну что насчет поездки?
— Едем! Твоя машина где?
— Она же у Людмилы!
— А! Точно, черт, в голове все перемешалось.
Пожелав другу выздоровления, старшие офицеры вышли из палаты, прошли к стоянке, где Гарина уже в «Ауди» ждал все тот же водитель сержант Овсянкин.
Уланов скептически посмотрел на машину.
— Да, на ней мы, пожалуй, и метров сто после поворота с дороги не пройдем. У тебя другой служебной машины нет?
— Нет, но могу попросить патрульную.
— Там «Форд» или «Шевроле»?
— Ну почему, есть еще и «УАЗы».
— Вот, Боря, это будет в самый раз.
Гарин позвонил в Управление. Через двадцать минут на территорию госпиталя прибыл «УАЗ» ППС — патрульно-постовой службы. Овсянкин пересел из представительской машины в гордость отечественного автопрома, водитель, пригнавший «УАЗ», — в «Ауди», чтобы отогнать ее в УВД. Офицеры заняли места в армейском внедорожнике.
Выехали из города.
Овсянкин спросил:
— А не пообедать ли нам, господа офицеры?
Уланов с Гариным переглянулись. Действительно, они и забыли об обеде.
