— Ну даешь, я и не заметил.
— Клади подальше свой пистолет, чтобы я его не видела. И обещай: больше никаких разборок. Тем более в случае с Вахидом тебя они не касались.
— Обещаю.
Людмила смягчилась:
— Ладно. А где обещанные шашлык с настоящим коньяком?
— Принесут.
— Тогда давай проверим, не забыли ли чего?
— Да ну ее к черту, эту сумку. Забыли, обойдемся, не на месяц в горы едем, а в гости к однокласснику.
— И его жене.
— Прекрати, Люд.
В прихожей раздался звонок.
Уланов открыл дверь.
Это был племянник Вахида. Он принес шашлык в термосумке и бутылку «Кизляра».
— Дядя Вахид просил передать.
— Я выложу шашлык, ты подожди, заберешь сумку. Да не торчи в подъезде, заходи.
Парень предупредил:
— Вы только шашлык сразу кушайте, пока горячий, если остынет, не тот вкус.
— Подогреем в микроволновке.
— Э-э, тогда совсем вкус потеряет. Сразу с огня кушать надо.
— Ладно.
Уланов переложил сочные куски мяса с многочисленной приправой на приготовленные Людмилой тарелки, поставил бутылку на стол, вернул сумку парнишке, закрыл дверь.
На кухне Людмила разглядывала этикетку:
— Ром?
— Да.
— Ты у нас знаток спиртного.
— С чего это взяла?
— Все военные знатоки в этом деле. Ты мне вот что объясни, здесь на этикетке четыре звездочки. Не три, не пять, а четыре. Что вообще они означают?
— Срок выдержки. Три звезды — три года, четыре — четыре, пять — пять.
— А если, скажем, десять?
— Тогда будет другое обозначение, какое, не знаю, такой коньяк не пил. Я вообще не люблю его, но на халяву, как говорится, и уксус сладкий. По мне, если пить, то спирт неразбавленный. Хороший, настоящий медицинский.
Людмила сморщилась:
— Фу, и как можно пить неразбавленный спирт?
Уланов улыбнулся:
— Объясняю. Наливаешь солдатскую кружку, это полбутылки, делаешь выдох и пьешь, думая о том, что это лимонный сок, как выпьешь, делаешь выдох, а то поперхнешься.
— Гадость, одним словом.
— Кто бы говорил. У вас медики, можно подумать, виски пьют. Я имею в виду не тех, кому приносят различное пойло. Спирт и глушите.
— Но разбавленный.
— А это уж дело вкуса. Но спирт?
— Водка тоже спирт.
— Согласен, давай есть шашлык, пока не остыл.
Он оказался вкусным, таящим во рту.
— Из чего они его делали?
— Из барана, наверное. Свинину они не признают, говядину не прокусишь, а на всяких нутрий даже не смотрят. Восток. Люля-кебаб там из фарша, вот в нем все, что угодно, может быть, кроме свинины. Я в Туркмении с одним шашлычником разговаривал. Так он из верблюжатины делал люля. И ничего, вкусно в зелени. А если попробовать верблюжатину сварить, то хоть неделю вари, а все одно, как резина. В люля же нормально.
— А что ты еще ел на своем Востоке?
— Черепах, змей.
— Ты хочешь мне аппетит испортить?
Уланов взял второй кусок:
— Нет. Ты спросила, я ответил.
После коньяка и шашлыка Людмила вернулась к теме экзотических блюд, видимо, это ее заинтересовало:
— Ну что черепах едят, я знаю, а вот змей? Как эту гадость есть можно, если от одного ее вида плохо становится.
— Это без привычки. Неядовитые, ужи всякие, медянки невкусные, у них вообще вкуса нет, так, ерунда. Вкусные ядовитые. Помню, гюрзу метровую толстую поймали, голову отрубили, ядовитую железу вытащили, на куски пошинковали, на шомпола автоматов насадили и — на открытый огонь. У змеи мясо белое. Ну потом обжаривается, конечно. А вкус как у жареного сома.
— Не пробовала сома. К змее же, какой бы вкусной она ни была, даже не притронусь. Не успею, как вывернет всю.
— Ну тогда давай закроем тему и пойдем-ка, дорогая, продолжим начатое днем.
— Дай хоть пище немного перевариться.
— Полчаса. И не минутой больше.
— Ты точно сексуальный маньяк.
— Тебе не нравится моя настойчивость?
— Нравится.
— Так чего тогда?
— А просто так!
Людмила рассмеялась, весело, заразительно, засмеялся и Уланов:
— Ну женщины, ну хитры!
— Да, мы такие.
— Это я уже понял.
Они легли спать в десять часов. Уснули в два. Каждый перед сном думал о своем. Людмила о том, чтобы с утра похолодало и пошел дождь, тогда поездку, возможно, отменили бы, Уланов, напротив, чтобы было тепло, светило солнце и никакого дождя. Господь решил встать на сторону мужчины. Утро выдалось теплым и солнечным.
Роман с Людмилой прошли к машине. Она оказалась помытой, возле нее стоял Вахид:
— Ассолом аллейкум, уважаемый Роман Владимирович, ассолом аллейкум, уважаемая Людмила Андреевна.
— Привет, Вахид. Все в порядке?
— О да, Роман Владимирович, недавно звонил Гарава, просил утрясти вопрос по вчерашнему конфликту. Просил, чтобы вы не выдавливали его из города.
— И что обещал за это?
— Вам все, что угодно.
— Мне не надо ничего. Что тебе обещал?
— Еще одно место для новой палатки.
— Ты ему передай, никто не тронет, если будет вести себя не как у себя в ауле, а как в приличном обществе.
— Передам. Я еще посмотрел, машина у вас запылилась, вот племянник помыл. Не беспокойтесь, он аккуратно, ничего не поцарапал.
Уланов улыбнулся:
— Да я и на мойку заехал бы.
— Э-э, зачем мойка? Тут мойка. Каждый день мыть будем.
— Сколько я тебе должен? Пятьсот рублей?
— Зачем обижаете, Роман Владимирович? Это мы должны вам.
— Ладно, торгуй, Вахид, только чтобы товар хороший был.
— Э-э, у меня только свежее мясо. Как вам шашлык?
— Замечательно.
— Я рад.
— И коньяк хороший.
— Еще возьму.
— Не надо. Удачи тебе, Вахид.
— Уезжаете?
— Да, на выходные.
— Счастливого пути, да хранит вас Всевышний.
— Спасибо.
Вахид ушел.
