Гленна молча кивнула, слишком расчувствовавшись, чтобы говорить, и обняла ее в ответ, а затем посмотрела ей в лицо.
– А как ты сама себя чувствуешь? Все хорошо?
– Да, все в порядке, – ответила Шана. – Просто устала. И нет, – она грустно улыбнулась, – я совершенно точно не беременна.
– Сочувствую. – Гленна знала, что они с мужем пытаются зачать ребенка, и хорошо понимала, как это, когда ничего не получается. Здесь не было никаких «правильных» слов.
– Спасибо, что не начинаешь меня уверять, что это рано или поздно случится, – сказала Шана. – Я очень устала от этого. И…
Тут дверь открылась, и оттуда вышла секретарь в ярком розовом платье.
– Гленна Миккелсон-Пауерс, пройдите в кабинет.
Значит, отец Флоры – все-таки Грег, и ее худшие подозрения оправдались. Гленна встала, с помертвевшим лицом посмотрела на Бродерика и увидела, что он помрачнел как туча. Судя по всему, он тоже надеялся, что Флора будет его ребенком. Но теперь, когда он знает, что это не так, необходимость выстраивать отношения с, в общем-то, посторонней женщиной ради маленькой девочки полностью отпадает. Тем более что он даже ее не любит, а вот Грег клялся ей в любви, но это не помешало ему зачать ребенка с другой женщиной. С этой мыслью Гленна повернулась и вошла в кабинет.
Глава 12
Джинни Миккелсон ссутулилась возле торгового автомата, сжимая обеими ладонями стакан с горячим кофе. Внутри ее царил безраздельный холод, пока она ждала, когда Гленна закончит разговаривать с врачами. Бродерик уже уехал – Джинни его видела, и он был мрачнее тучи.
Вот и что теперь делать? Муж ее дочери оказался мерзавцем. Процесс слияния компаний уже запущен, а что будет с их отношениями с Джеком, теперь неизвестно. Она еще никому не сказала о ссоре. А теперь, с этим ребенком, все стало еще сложнее. Как жаль, что отцом девочки оказался не Бродерик.
Теперь эта девочка – член ее семьи. Но как к этому отнесется Джек?
Бродерик сказал, что по-прежнему любит малышку, но они с Джеком больше не вместе, и как теперь все будет, непонятно. Джинни думала, что ей не суждено пережить ничего более болезненного, чем смерть собственного мужа и вдовство ее дочери. Но она ошибалась.
Тут Джинни услышала у себя за спиной знакомые шаги, спокойные и размеренные. Джек.
– Джинни, нам нужно поговорить.
Она закусила губу и посмотрела на дверь кабинета.
– Гленна…
– Там ее братья. – Он протянул ей ее куртку. – Как только она освободится, они тебе сразу же позвонят. Пойдем наружу, у меня голова лучше варит на свежем воздухе.
Она выбросила стакан из-под кофе в мусорный контейнер и надела парку.
– Хорошо. Мне тоже хотелось пройтись.
– Я так и подумал, – ответил Джек, идя впереди нее и открывая дверь в небольшой внутренний дворик с дорожками и лавочками, очищенными от снега. – У нас довольно много общего в отношении к жизни. – Он вдруг обнял ее и притянул к себе. – Я люблю тебя такой, какая ты есть. Суровую бизнес-леди и одновременно – человека, умеющего ценить природу и нашу землю.
– А жизнь тем временем проще не стала, – ответила Джинни. Ей не хватало разговоров с ним, возможности обсуждать все до мельчайших деталей. Ей всегда была интересна его точка зрения, как и наоборот. Может быть, не стоило принимать такие поспешные решения?
– Я полагаю, не в первый и не в последний раз. Наша жизнь вообще не слишком проста, если ты не заметила. Но есть только один путь, чтобы преодолеть все эти сложности.
– Да? И какой же? – Она посмотрела на него снизу вверх.
– Вместе.
– Джек…
– Джинни, ну погоди, послушай меня. Я не собираюсь отрицать твои сомнения. Честно говоря, перспектива рассориться с кем-то из своих детей пугает меня до смерти, – торопливо выговорил Джек. – Уж я-то знаю, что упрямством они мне не уступят. Но еще я знаю, что мы с Мэри всегда следовали нашим принципам и воспитали из них достойных людей. Думаю, относительно твоих отпрысков это тоже справедливо.
Джинни кивнула. То, что он говорил, звучало вполне разумно. Но можно ли доверить ему разрешить эту ситуацию?
– Значит, ты должна согласиться с тем, что они вполне способны понять смысл того, что мы делаем. И нам не нужно сворачивать с курса. – Он прикоснулся к ее щеке. Его перчатки были слегка колючими, но прикосновение – нежным. – Я люблю тебя. И хочу провести с тобой остаток своей жизни. И я знаю, что ты тоже меня любишь – настолько, что даже пыталась уйти от меня, потому что, по какой-то парадоксальной логике, ты считала, что мне так будет лучше.
Джинни сморгнула набежавшие слезы.
– Я не хочу, чтобы тебе пришлось из-за меня страдать.
– Джинни, любимая. Я никогда не смогу из-за тебя страдать. Когда мы вместе, я бесконечно счастлив. Так что единственный способ сделать так, чтобы я действительно страдал, – это меня покинуть. Будь рядом со мной.
– Ты уверен? – спросила Джинни. Возможно, она просто хотела услышать это еще раз, чтобы наконец отбросить сомнения и беспокойство.
– Абсолютно.
– Ну тогда ладно. – Она кивнула.
– Мы сыграем свадьбу, как и запланировали, – твердо сказал Джек.
– Хорошо. – Джинни рассмеялась. До чего же он все-таки упрямый! Хотя и она не менее упряма. Просто так получилось, что они хотят на самом деле одного и того же.
И они скрепили договор поцелуем. Джинни поражалась, насколько разнообразными были их отношения: здесь и страсть, и дружба, и взаимопонимание, и уважение…
Он прижался к ней лбом.
– Наши дети непременно разберутся, что к чему, а мы будем рядом, чтобы помочь им в сложные времена. Как сейчас. Мы просто должны быть открыты к тому, чтобы выслушивать их и поддерживать. Джинни, они все поймут, я верю в это! – с нажимом повторил Джек.
– Да, я тоже так думаю.
Джинни вдруг осознала, что, хотя у них и не будет общих детей, они смогут наслаждаться появлением общих внуков. Собственно, это уже произошло – маленькая Флора теперь стала полноправным членом обеих этих семей, объединяя их.
Флора – не его дочь.
И он снова потерял Гленну.
Бродерик стоял на причале, опираясь на ограду, и раздумывал, не отправиться ли обратно в домик на заливе зализывать раны. Его куртка была плотно застегнута, а шляпа глубоко надвинута на брови, чтобы противостоять сильному ветру. В воде залива плавали осколки льда, почти как осколки чувств в его душе.
Когда секретарша вызвала Гленну, тем самым сделав очевидным ответ на вопрос, Бродерик не смог дольше оставаться в больнице. Он отдал девочку Шане – хотя ему отнюдь не хотелось с ней расставаться – и вышел прочь.
Вообще-то ему стоило испытывать облегчение. Можно спокойно вернуться к прежней жизни, не отягощенной никакими младенцами. Но Бродерик почему-то не радовался. Вопреки своей воле, он начал привыкать к тому образу жизни, который они с Гленной вели в последние дни.
