Нельзя недооценивать огромное значение класса городской буржуазии. Именно этот класс придавал империи ее внешний блеск, и именно этот класс был в действительности правящим. С точки зрения римских императоров, он, подобно сословиям сенаторов и всадников, представлял собой чиновную аристократию, при помощи которой император осуществлял управление городами и их территориями. Ступенью ниже в социальной иерархии стояли представители мелкой буржуазии: хозяева мастерских, мелкие торговцы, менялы, ремесленники, представители свободных профессий, как, например, учителя, врачи и т. д. О них мы знаем очень немного. Мы не можем сказать, какова была их численность, с одной стороны, по отношению к муниципальной аристократии, с другой — к городскому пролетариату. Руины древних городов Италии и провинций с их сотнями мелких и крупных лавок и сотнями надписей, в которых сохранены имена отдельных представителей этих сословий и названия их союзов, создают стойкое впечатление, что они-то и составляли становой хребет городской жизни. Но мы никогда не сможем сказать, сколько лавок принадлежало представителям мелкой буржуазии, а сколько работало под руководством управляющих ими рабов и вольноотпущенников (institores) на хозяина из числа членов муниципальной аристократии. Кроме того, у нас нет возможности провести четкую разделительную черту между высшим и низшим слоем буржуазии, поскольку они наверняка взаимно пополняли друг друга. К мелкой буржуазии принадлежали также работающие на жалованье конторские служащие правительства и низшие должностные лица общины — многочисленный класс населения, пользовавшийся немалым влиянием и в основном состоявший из рабов и вольноотпущенников императора, т. е. государства, а также чиновники городской администрации (seiyi publici). О размерах их жалованья и о доходах мелкой буржуазии наши источники хранят глухое молчание.
Еще одной ступенью ниже стоял городской пролетариат, свободные наемные рабочие и рабы, занятые в мастерских и домашнем хозяйстве. У нас отсутствует материал, который помог бы установить их численность и материальное положение. Наши источники упоминают о них лишь изредка, а руины античных городов не содержат статистических данных. Однако можно не сомневаться, что наличие невольничьего труда влияло на заработки свободных рабочих, удерживая их на самом низком уровне, скорее всего, не превышавшем величину прожиточного минимума. Однако у некоторых из них все же было достаточно денег, чтобы платить членские взносы в свои союзы, так называемые союзы маленьких людишек (collegia tenuiorum), которые обеспечивали своим членам приличное погребение.
[230]
В какой мере средние и низшие классы городского населения прикоснулись к романизации и эллинизации, нам неизвестно. По-видимому, большинство этих людей владели одним из двух основных культурных языков, многие умели на нем также писать. На Западе это была латынь, на Востоке — греческий язык. Высокое развитие публичной жизни в городах, спектакли и зрелища в театрах и амфитеатрах, ежедневные встречи со многими людьми на улицах и рынках способствовали распространению двух официальных языков Древнего мира. Хотелось бы знать, для кого строились все эти публичные купальни, гимнасии и палестры, театры и амфитеатры и кому они были доступны. Вряд ли можно предположить, что они были не для всех. Но хорошее воспитание в греко-римских традициях наверняка было исключительной привилегией высших классов, и если императоры II в. решили платить жалованье учителям публичных школ из средств фиска, то это вовсе не означает, что они собирались воспитывать пролетариат; все это делалось для того, чтобы поддержать стремление городской буржуазии обеспечить подрастающему поколению хорошее воспитание.
Вот такую картину представляла жизнь городов Римской империи. Описание их социальных отношений не так увлекательно, как описание их внешнего вида. Люди, от которых зависел блеск этих городов и которые сами с пользой для себя пожинали плоды своих усилий, составляли всего лишь небольшую часть населения; благосостояние даже этого небольшого меньшинства зиждилось на сравнительно зыбкой основе; основная масса населения должна была довольствоваться очень скромными доходами, а зачастую вообще жила в крайней бедности: такое впечатление можно вынести из источников. Одним словом, не следует слишком переоценивать богатство городов: видимость часто бывает обманчива.
Глава VI
Римская империя при Флавиях и Антонинах
Город и деревня в Италии и европейских провинциях Рима
У нас нет статистических сведений, на основе которых можно было бы сравнить численность городского и сельского населения. Но так как каждому городу принадлежала обширная территория, т. е. значительная по площади сельская округа, в политическом, социальном и экономическом отношении составлявшая единое целое с городом, и так как наряду с этими городскими территориями существовали большие области, где вообще не было никаких городов, то в общем можно, очевидно, сделать вывод о том, что городское население как в Италии, так и в провинциях составляло незначительное меньшинство по сравнению с сельскими жителями. Вся культурная жизнь, конечно, сосредоточивалась в городах; каждый, кто ощущал в себе какие-то духовные запросы и потому испытывал потребность потолковать о том-о сем с другими людьми, жил в городе и никакой другой жизни не мог себе даже представить: для него тот, кого называли γεωργός, или paganus, был малокультурным или совсем некультурным существом низшего порядка. Таким образом, нет ничего удивительного в том, что наше представление об античной жизни сводится к представлению о жизни античного города. Города поведали нам свою историю, деревня же словно затаила молчание. Все, что нам известно о деревне, мы знаем из уст городских жителей: для них сельские жители, крестьяне, были либо мишенью насмешек, как, например, в греко-римской комедии, либо выступали в качестве фона, который должен был оттенить пороки городской жизни, как это происходит в произведениях философов-моралистов, сатириков и авторов идиллий. Иногда, хотя и не слишком часто, горожане, как, например, Плиний Младший в письмах и Дион Хрисостом кое-где в своих речах, говорят о практическом значении, которое имеет для них земля как источник дохода. Голос же самого сельского населения удается расслышать очень редко. После того как Гесиод написал свою поэму, деревня надолго погрузилась в молчание, лишь изредка прерывая его жалобами на тяготы жизни и плохое обращение со стороны городов и правительства, которое в глазах деревенского населения было представителем города. С этими жалобами мы сталкиваемся в ряде документов, большей частью в египетских папирусах, иногда в надписях на камне, которые встречаются в других частях Древнего мира. Косвенные свидетельства о жизни сельского населения и его экономическом положении представлены в документах официального и частного содержания: в законах, эдиктах и рескриптах императоров и государственных чиновников, в распоряжениях муниципальных властей и декретах муниципальных сенатов, в решениях представительных органов самого сельского населения, в актах судебных решений по каким-то тяжбам, а также и в различных договорах. Надо сказать, что эти материалы очень скудны, и выжать что-то из них отнюдь не легкое дело. Поэтому не приходится удивляться тому, что в современных трудах, посвященных Римской империи, о деревне и ее обитателях чаще всего вообще не заходит речь или встречаются лишь редкие упоминания в связи с какими-то событиями государственной или городской жизни. А между тем изучение условий, которые были характерны для сельской местности, не менее важно, чем выяснение вопросов, касающихся государства и городов. Без тщательного исследования этой проблемы мы никогда не придем к полному пониманию социального и экономического развития Древнего мира.
