— Вот видишь, ты сразу же подумала на него. Я тоже, поэтому чуть дров не наломал. Знаешь, я бы его убил, если бы не ты. Ты меня всего изнутри перевернула.
Женя подняла руки, как будто собиралась заткнуть уши пальцами.
— Я ничего не хочу слышать, — сказала она, опустила руки и покатила тележку к кассам.
Ларион не мог остановить ее силой, а на уговоры у него осталось несколько секунд. Нужно было спешить.
— Я не желаю зла твоему мужу. Но если ты ему на меня пожалуешься, то он слетит с катушек. Мне придется ответить. Я не хочу, чтобы ты осталась вдовой, — сказал он, шагая рядом с ней.
Женя остановилась, завороженно глянула на него и сказала:
— Я тоже этого не хочу.
— Ты такая молодая, очень красивая, просто создана для семейного счастья. — Ларион улыбнулся, удивляясь самому себе.
Странно, но его ничуть не тошнило от собственного елейного бреда. Ему приятно было лить бальзам на самолюбие этой красавицы.
— Для семейного счастья с кем? — спросила она с подозрением, но вместе с тем, как показалось ему, и с надеждой.
— Жаль, что не со мной. — Он вздохнул и с нескрываемой хитринкой глянул на нее. — Я не свободен.
— Да мне какое дело? — Женя покраснела.
Нельзя ей было мечтать о семейном счастье с ним, и она прекрасно это понимала. Но так и за язык ее никто не тянул. Сама проговорилась. Потому что ее помимо собственной воли уже влекло к запретному плоду.
— Но мы все равно будем вместе. Ты и я.
— Не в этой жизни.
— И в этой тоже, — заявил он. — Потому что ты изменила мое отношение к людям. Я понял, что нужно жить мирно. В том числе и с твоим мужем. Когда-то мы с ним дружили.
— Когда-то.
— Леша сделал правильные выводы раньше, чем я. Поэтому ты с ним. Ты же не стала бы жить со мной, если бы я остался бандитом?
— Не собираюсь я с тобой жить.
— Это я так, к слову, — спрятав ухмылку, сказал Ларион.
— Не надо к слову!
— Но слова-то нужны. Хорошие, добрые. Леша злится на меня, может, хочет убить. Если я об этом узнаю!.. — Ларион умел делать бездушные, холодные глаза.
Это было нетрудно, тем более что он действительно готов был убивать без всякого зазрения совести. И Лешу наказать, и Размолову отомстить. Но с баскетболистом потом.
— Что ты узнаешь? — Женя заметно разволновалась.
— Я не хочу его убивать.
— А чего ты хочешь?
— Тебя хочу. И еще ты должна поговорить с мужем. Пусть он откажется от своих глупых планов, поймет, что зло порождает зло.
— Да, я ему это говорила.
— Но он все равно меня заказал?
Она кивнула, плотно сомкнула губы, но тут же спохватилась и заявила:
— Нет!
Но Ларион уже получил то, за чем приходил. Все-таки Леша его заказал. Женя по простоте своей бабской это подтвердила.
— Как же нет, если да?
— Он грозился, сказал, что ты дорого заплатишь. Но я попросила его не перегибать палку.
— Он тебя послушался?
— Не знаю, — ответила Женя и опустила глаза.
— Я сам с ним поговорю, скажу ему, что не надо мне больше платить, предложу жить в мире и согласии. Ты мне потом скажешь, согласился он или нет.
— А если он ничего не скажет? Сама же я не могу спросить.
Женя проглотила наживку. На Лариона она смотрела с чувством вины за то, что не может замолвить за него слово перед мужем.
— Не надо спрашивать. Скажет, ну и хорошо, нет, так и не надо.
Ларион нежно провел пальцами по ее плечу, и она не отстранилась. Ей явно понравилось это прикосновение.
— Мы обязательно помиримся с Лешей, — сказал он. — А потом мы с тобой встретимся, поговорим тет-а-тет. — Ларион обласкал ее взглядом.
В ответ Женя толкнула его тележкой и покатила ее к кассам. Останавливать он ее не стал. Пусть свыкнется с мыслью о том, что в ее жизни появился еще один мужчина, насладится фантазией на вольную тему.
А в его жизни появилось связующее звено между ним и Хворостовым. Ларион готов был отказаться от денег, но не от контроля над ним. Ему нужен был Леша, и он не готов был отказываться от него, просто собирался слегка ослабить ошейник.
Белеет парус одинокий на фоне стальных кораблей. Танкеры, сухогрузы в призрачной дымке. Маленький белый катерок с острым парусом ползет себе тихонечко к горизонту. Глеб мог бы тоже обзавестись яхтой, но сначала должен был свыкнуться с мыслью о том, что Тепломорск — это надолго. Если не навсегда.
А курортницами он мог заняться прямо сейчас. Желание было, машина стояла в гараже. Ничто не мешало ему добраться до города, пройтись по набережной. Можно было прошвырнуться по собственному пляжу. Но там сейчас только Даша на фоне парусника. С утра на камне загорает, ждет, когда Глеб клюнет на нее.
Только вот нет желания ставить парус и причаливать к ней. Повторение — это заявка на серьезные отношения, а они ему нужны?
Глеб стоял на террасе, откуда открывался вид на море. Забор высокий, пляж в мертвой зоне. Но он видел край камня и Дашу, примостившуюся на нем. Она лежала на животе.
Он уже собирался уходить, когда Даша вдруг резко повернулась на спину, увидела его и приветливо замахала одной рукой, другой удерживая на груди лифчик. Глеб знал, что нужно делать в таком случае. Он притворился, будто не увидел Дашу, и широко зевнул, показывая, что ему пора в спальню. Глеб только что хорошо размялся под щитом, принял душ. Делать ему было нечего, так почему бы немного не передохнуть?
Но Даша тоже притворилась, сделала вид, будто он заметил ее и позвал к себе. Она поднялась и сошла с камня.
Глеб включил телевизор, вывел на экран изображение с камер, приблизил к себе картинку, на которой Даша подходила к калитке. Там был звонок, и она нажала на кнопку.
Ее тактика заманивания и приручения не сработала. Позавчера после бурного знакомства она ушла, не прощаясь, и в течение всего дня не давала о себе знать, ждала, когда Глеб сам ее позовет. Вчера она почти весь день провела на пляже, но Глеб ее не замечал. А сегодня не выдержала.
Он ее переиграл, только вот особой радости от этого не испытывал. Глеб решил не реагировать, но и Даша не хотела сдаваться. Она жала на кнопку звонка, пока он не выбросил белый флаг.
К калитке Глеб шел нарочно медленно. Участок не самый маленький, пока дойдешь, пройдет время. Но Даша держалась до последнего.
Сначала он набросил на лицо улыбку и только затем открыл калитку.
— Извини, звонок не работает, — сказал Глеб.
— Я так почему-то и подумала. — Она подалась к нему в надежде на то, что он сдаст назад, впустит ее к себе.
