Друзьям она призналась, что была убийцей младенцев, и обвинила их в том, что заставили ее об этом узнать. Они, пристыженные, эту тему больше не поднимали.
Отвлекшись на тягостные мысли, Отрава совсем позабыла про молодого господина. Вечером он к ней не явился — похоже, заранее подслушал под дверью, что она снова не одна. Зато на следующий день пришел на кухню и заявил при остальных:
— Ты испытываешь мое терпение, Отрава! Избавься от своих приятелей на ночку-другую, а не то вас всех троих выпорют кнутами! Мне не по статусу бегать за какой-то тощей рабыней!
В его раздражении кухарки отыскали причину ее унылого вида и даже принялись раздавать советы и поддерживать. Удивлялись, что раньше до таких угроз охальник не доходил. Видимо, взрослеет на глазах.
И она снова не пошла к господину Иракию, хотя и могла остановить подонка одной жалобой. Но тогда того приструнят, и Отрава никогда не получит свободы.
Вечером в ее комнату занырнула Нанья, которая держала руках что-то объемное, обернутое в ткань. Она была чрезвычайно возбуждена и старалась шептать, хоть это и выходило у нее истерично:
— Смотри, ядовитая моя! Ты только посмотри! — она трепетно разворачивала огромный лоскут, обнажая книгу. — Я у господина на ночь стащила… позаимствовала.
— Нанья! — у Отравы дыхание сбилось. — Ты знаешь, как тут наказывают за воровство?!
По крайней мере волнение подруги теперь было объяснимо.
— Да знаю я, но никто не заметит — я же утречком на место положу! Я на нее целый месяц смотрела влюбленными глазами, у меня внутри бабочки лопаются от счастья, что я ее в руках держу! Научный интерес — он как страсть, только сильнее… Тебе не понять!
Отчего же не понять? Даже Отрава испытывала трепет, когда в Тихую Речку привозили новую книгу о тухляках или далеких странах, а у Наньи этот интерес должен быть стократно выше. И это было заметно — Нанья даже забыла о своей привычке бояться всего подряд, трясущимися пальцами переворачивала коричневые страницы и рыдала:
— Тут столько всего… и как свечки ставить, и как помогать возвращенцам жизни вспоминать… и даже продлевать нынешние! Я теперь уверена, что звезды не случайно привели меня в этот дом! Через год я научусь большему, чем, наверное, за все обучение в Школе Высокого Колдовства… От способностей, конечно, зависит, но ведь все говорят, что я способная… И господин Иракий говорит… и он ведь научит… а я сегодня только одним глазком…
Похоже, Нанья собралась в этом доме торчать до самой смерти. Чисто из научного интереса.
— Нанья, — позвала Отрава. — Жирный господинчик грозит выпороть нас всех кнутами, если я…
Но это было бесполезно. Та даже носа от какой-то безобразной картинки не оторвала. Как же не вовремя! Сейчас Нанья ничего не слышала, даже про кнуты и проблемы подруги. Отрава замолчала, безнадежно качая головой. И Лю, как назло, именно сегодня задержался на заставе. Все сразу пошло наперекосяк.
Но инстинкты у Наньи подали признаки жизни, когда в дверь постучали и оттуда послышалось раздраженное: «Отрава! Ты почему ж дверь заперла?».
Голос молодого господина Лада заставил обоих замереть. Но Отрава даже глазом моргнуть не успела, как Нанья исчезла под ее узкой кроватью. Потом появилась рука, ухватила талмуд и утащила туда же.
Отрава заставила себя повернуться к двери. Если она сейчас просто тихонько отсидится, то уже назавтра разъяренный Лад устроит всем троим огромные неприятности. Она отперла и чуть не была сметена с места открывающейся дверью.
— Господин… господин… — Отрава отступала. — Я думала, что ты придешь позже! Не мог бы ты прийти позже? Я не успела привести себя в порядок…
Он ухватил ее за худенькие плечи и впечатался засаленными губами в щеку. Не то чтобы он целился именно в щеку, просто Отрава, опомнившись, начала извиваться. Как же все не вовремя! Она думала пожаловаться друзьям на домогательства мерзкого господина, но никак не собиралась остаться с мерзким господином наедине!
— А ну-ка, прекрати мне тут! — сообразил и он, что пассия не в восторге. — Выбирай, Отравушка: или парень луноокий, или тебе жизнь немилой покажется!
Он неловко толкнул ее к кровати, чего Отрава уже не выдержала и завопила в полный голос — пусть хоть народ сбежится, а там уж будь что будет. Но почувствовала на голени прикосновение поддержки от подруги. Нанья пыхтела, выползая из своего убежища. При виде лохматой рыжей шевелюры, Лад поначалу остолбенел, но потом осклабился, заметив в ее руках книгу.
— А ты что тут делаешь? И не отцовский ли это Трактат Большой Магии, а? Больно сомневаюсь, что он разрешал тебе к нему прикасаться! Это что же получается? — он соображал почти минуту, что там у него получается, и наконец-то додумался: — Так ведь это даже лучше! Обе будете сговорчивы, ежели не хотите…
Нанья аж затряслась вся, но не похоже, что от страха:
— Сговорчивы?! Да темный хряк красивше тебя, парень ты наш лунорылый!
Он резко ударил ее, но пощечина почти не задела лица, зато зацепила гордость. Нанья закипала на глазах. Выдавая все более и более резкие эпитеты, достойные быть занесенными в специально написанный для этого трактат, она сжала кулак и резко махнула им в сторону господина. Огненный шар, вспыхнул буквально перед его носом, а потом с шипением впечатался в физиономию. Лад завопил так громко, что Отравина мать в Левоморье должна была расслышать.
Оказалось, рабская психология Наньи пала при первой же проверке. Отрава с ужасом смотрела, как молодой господин падает на колени и трясет руками перед обожженным лицом, но думала почему-то только о том, какой сегодня неудачный день. И что напрасно раньше подруге приписала менталитет овцы. Таких боевых овец еще поискать!
Дверь распахнулась — в проеме стоял взволнованный Лю, а за его спиной еще более перепуганная Зарница.
Несмотря на жуткое состояние, Лад собрался и заорал, пытаясь всю свою боль превратить в членораздельные слова:
— Зарница! Зарница! Зови отца! Он сможет мне помочь!
Благо один глаз у него не попал под прямой удар огнем, поэтому он и смог разглядеть свою бывшую любовницу, а ныне спасительницу. Зарница дернулась, потом побежала по коридору, отвечая:
— Сейчас, сейчас! Бегу, господин, бегу!
— Бе… — начал Лю, который до сих пор не мог вернуть дар речи.
— Бежим! — прочитала его мысли Нанья.
Она прижала книгу к груди и бросилась мимо Лю в коридор.
— Я же клятву…
— Лю! — закричала Отрава. — Нанья за меня вступилась! Если мы останемся, то меня убьют — обязательно убьют!
И только после этого Лю кивнул, понимая, что если одна клятва противоречит другой, то и вопросов не стоит.
Отрава кинулась следом за Наньей, и даже не усомнилась, что Лю догонит их через мгновение. Господин Иракий, наверняка, сможет сына вылечить — Нанья говорила, что он и в знахарстве сильнее всех, кого они прежде встречали, но за такие выходки их точно безнаказанными не оставят.
