— Допустим, узнать нас будет невозможно, и мы попадем в город. А что дальше? У нас ведь ни денег, ни бумаг… По деревням без монет тоже далеко не уйдешь и одежды не купишь.
— Разбой? — предложила Нанья.
— Разбой?! — словно не расслышал Лю.
— Разбой! — обеспечила Отрава необходимый перевес голосов.
Вот так и меняются приоритеты. Когда они попали в лапы разбойников, то и представить не могли, что когда-нибудь добровольно выберут себе такую же роль. Но оказалось, все относительно. Если речь идет о выживании. Может быть, и те разбойники тоже только выживали? Ведь наверняка являлись бывшими крестьянами, и, вполне возможно, избрали судьбу получше, чем умереть всей деревней от голода в неурожайный год.
В общем, так и решили. Конечно, к излишней жестокости никто из них не склонен, но даже Лю был вынужден согласиться. Нанья поколдовала над каждым — и себя, и Отраву сделала жгучими брюнетками, а волосы Лю обесцветились только до рыжего. Черты лица заклинаниям почти не поддавались: нос картошкой, глаза поуже, брови покустистее — и это все, что Нанья сумела. Теперь они все втроем походили друг на друга, как близкие родственники с фамильными носами и бровями, но знакомые смогли бы их узнать без особого труда. Особенно впечатляюще в своей шерстяной одежде выглядел курносый Лю.
Похохотали вдоволь друг над другом и двинулись в путь. Пришлось проделать почти полпути назад, чтобы вернуться к единственной известной дороге, а заплутать в чаще никому не хотелось. После полудня они вышли к широкой конке, но предпочли затаиться неподалеку. Поскольку та тянулась от поместья господина Иракия, они рисковали нарваться на своих преследователей. И не ошиблись.
Уже в сумерках по дороге промчался конный отряд, за которым беглецы наблюдали из густых зарослей. Лю узнал перевертышей с заставы, а потом разглядел и самого господина Иракия. Видимо, тот решил сам заняться поисками. Ведь уже к тому моменту понял, что вряд ли сможет поставить свечку — Нанья была достаточно сообразительной, чтобы этого не допустить. А для построения такого заклинания было необходимо, чтобы путники оставались в одном месте какое-то время, чего те и без свечек себе позволить не могли.
И хоть отряд давно скрылся вдали, Отрава шептала, словно боялась, что ее расслышат:
— Нам потом в другом направлении идти надо. Есть тут поблизости другие города, Лю?
— Да откуда ж мне знать? — тот ответил тоже шепотом. — Нам вообще лучше бы не в город, а в деревню глухую попасть, больше шансов…
— Что-то мне есть от страха захотелось, живот сводит… — чуть более громким и жалобным шепотом ныла Нанья. — Давайте уже ограбим кого-нибудь побыстрее.
— Да кого тут грабить? — усмехнулась снова замерзающая Отрава. — За несколько часов только двое крестьян прошли, с которых брать нечего, да один отряд — и тот за нами. Господина Иракия и будем грабить?
— А это идея!
Когда Лю это сказал, девушки уставились на него, удостоверяясь, что тот не спятил. Но после коротких объяснений они уже взволнованно обсуждали детали.
Господин Иракий не в поместье! И до утра уже никак вернуться не успеет, если едет в город. И с ним же были все его перевертыши! То есть в доме из настоящей охраны остался только старый и до безобразия откормленный пес! И самое, самое главное — никому и в голову не придет искать беглецов там! Ведь только сумасшедшие способны на такую наглость.
Решение было принято быстро. Дождались, когда ночная звезда прекратит дурно влиять на характер Лю, припрятали книгу в лесу и бегом отправились к поместью. Проникли на хозяйские поля тем же путем, что и выбирались. И по темноте помчали через поле к дому.
Сразу нацелились на господские комнаты: там пропажу вещей нескоро обнаружат, если вообще заметят. Нанья с Отравой остались возле задней двери, а внутрь Лю отправился один — он единственный умел быть незаметно тихим.
Весь дом уже крепко спал, а возвращенцы и кудесники не отличались таким тонким слухом, как у перевертышей. От холода хотелось прыгать на месте, а от страха быть пойманными — почему-то хихикать. Но девушки сдерживали нервное волнение, оставив его до лучших и более безопасных времен.
— Ты куда? — взвизгнула Отрава, увидев, что Нанья направилась от нее в темноту.
— В лабораторию! — обернулась та. — Мне очень, очень нужно попасть в лабораторию!
— Нанья, — Отрава не знала, то ли за подругой бросаться, то ли оставаться в карауле. — Не надо больше ничего у него брать!
— Брать?! Я что, по-твоему, воровка какая?
Отраве осталось только махнуть рукой ей вслед. Через некоторое время задняя дверь приоткрылась, заставив Отраву тут же вжалась в темную стену, но оттуда тихо вышел Лю, неся пододеяльник, как мешок набитый вещами. На вопрос в его глазах она ответила:
— Где-где, в лаборатории! Где ей еще быть?
И пришлось им плестись следом за неуемной кудесницей. Лаборатория на ночь запиралась, но у Наньи имелся ключ еще с тех давних времен, когда она тут рабыней числилась. Она сидела внутри за большим деревянным столом, освещаемая только тусклой свечой, и что-то с упоением писала на листе.
Отрава подошла молча и прочла еще недописанное послание любимому господину: «Дорогой мой Иракий! Ты самый лучший рабовладелец из всех рабовладельцев, что я знаю. Но к моему большому огорчению, я вынуждена была тебя покинуть. Прошу простить меня за то, что заодно со мной тебя покинул и Большой Трактат Магии! Мне сильно жаль, но ты должен понять…»
— Нанья! — не удержала Отрава тихое возмущение. — Неужто ты и впрямь считаешь, что твой милейший господин перестанет нас преследовать тотчас после этого романтического письма?
Нанья насупилась обиженно, но продолжила старательно выводить буквы. Видимо, простосердечной ей было невдомек, что тут обычные человеческие отношения совсем не такие, как дома. И ее душевный порыв будет рассмотрен как издевка.
— Да пусть пишет! — удивил Лю. — Нам троим, если поймают, уже ничто не поможет, а так хотя бы никого из рабов в воровстве не заподозрят.
Отрава снова взглянула на мешок с вещами и вынуждена была признать его правоту — все-таки иногда и обычное человеческое сопереживание не лишнее. Она наклонилась к подруге:
— Тогда добавь, что его сынок — сущий подлец! Пусть знает!
И Нанья, обрадованная поддержкой, дописала: «И знай, милейший Иракий, что твой дом я бы считала и своим, если бы не тот козлина, которого ты зовешь сыном. Очень надеюсь, что морду ему ты не смог вылечить полностью! Хотя в твоих талантах кудесника…»
— Опять понесло… — обреченно вздохнула Отрава и тронула Нанью за плечо торопя.
Назад они пробирались снова в полном молчании и уже за последней заставой остановились, чтобы отдышаться и прислушаться. Дом по-прежнему спокойно спал. В Левоморье даже кровопийцы живут в большем страхе, чем тутошнее почти обычное семейство. Расхолодились они от вольготной жизни, а те редкие разбойники, что изредка еще шныряли по лесам, особого беспокойства доставить не могли. Вот пусть и винят во всем свою расслабленность!
