Ночевали они в заезжем доме, называемом гостиницей. Правда, тут были комнаты для больших групп — почти как солдатские казармы. Кадж разместил их именно в такой, чтобы самолично за пленниками приглядывать.
Отрава смотрела на спящего на соседней кровати Криса и все думала, зачем ей это нужно — узнать, что он влюблен. Она впервые заметила за собой желание получить что-то, но при этом понятия не имея, зачем ей это нужно и что с этим потом делать. Может быть, внукам рассказывать? Мол, бабуля ваша была в молодости так хороша, что даже кровопийцу с ума свела? Кристофер не выглядел сумасшедшим, но ведь сам, не задумываясь, выбрал кровать по соседству. И раньше всегда говорил, что Отравин сап его успокаивает! Хотя она и не сопит во сне… Она заставила себя закрыть глаза, но образ темноволосого и чернобрового некрасивого возвращенца все никак не отступал. Возможно, даже во сне ее преследовал, а во снах нет ничего позорного, чтобы внуки, которым бабушка-Отрава о своей молодости рассказывает, с тем же самым бежали и к дедушке — пусть некрасивому и слишком неэмоциональному, зато бабулей отчаянно любимому.
Хорошо, что путешествие их было недолгим, а то Отрава так и влюбиться бы могла, постоянно внутренне к этому вопросу возвращаясь. Но как только Нанья, уже в Городе Королей, вернула Кристоферу его привычный — возможно, самый красивый в мире — облик, то наваждение тут же схлынуло. Он вновь превратился в прекрасное явление природы, которым лишь издали любоваться. Да еще и с характером:
— То есть сначала мы должны письменно просьбу изложить, а потом король еще подумает, стоим ли аудиенции? Непохоже, что его интересуют вопросы обороны.
— Сбавь уже тон, Крис, — улыбался Кадж, который как раз письмо вместе с клириком и составлял. — Король занят, но нас примет. И нет ничего плохого, чтобы его секретари для начала ознакомились с заявлением — король один, а просящих тысячи!
Город Королей был огромен, но не намного больше других городов, которые путники успели миновать. Будто роскошь и богатство не сосредоточились в одном месте, как это было в Левоморье, а равномерно размазались по всему материку. Население этой страны было меньше, но при этом они умудрились лучше обустроить быт. Горожане, как и сельские помещики, выглядели богачами. Но ведь какая-то часть жителей должна была их обслуживать: вот там извозчик, вполне себе респектабельный на вид и одетый в утепленную мехами куртку, а меха сюда только из Левоморья завозили. Остановила извозчика молодая девушка с корзинами и приказала ехать на рынок — наверняка кухарка, но при этом не идет пешком, а закупает продукты в комфорте да с ветерком. Монахов на улицах тоже встречалось немало, но они суровыми взглядами провожали всю компанию и кланялись лишь Камышу, однако не останавливая того расспросами.
В заезжий дом почти сразу прибежали секретари — заявили о необходимости для начала изложить просьбу письменно, трижды извинились за вынужденную бюрократию, а потом посоветовали обзавестись респектабельными нарядами: хоть король и демократичен в этом вопросе, но дворцовый этикет никто не отменял. Потому-то несколько солдат по приказу Кажда отправились на рынок за одеждой для пленников. Солдатам и монахам разрешалось оставаться в форме.
И вот когда друзья вымылись и приоделись, Отрава испытала приступ слезоточивой ностальгии: цветущая Нанья в зеленом длинном платье, так подчеркивающем ее рыжину; Лю в замшевых штанах и жилете, почти таких же, как когда она увидела его впервые в Тихой Речке; и Кристофер — в белом костюме из брюк и сюртука, как в Левоморье кровопийцы одеваются. А этот будто в белом и родился, так ему шло! И ощущение возможной близости душ и эмоций тут же приказало долго жить — кровопийца же! Рожден кровопийцей и горд быть кровопийцей. Вон, даже королевские секретари с него влюбленных или ошарашенных взглядов не сводят.
— Крис, тут нам тему письма надо сверху присобачить, и мы с уважаемым клириком расходимся во мнениях: теологический или военный вопрос?
— Военный, — выбрал Кристофер. — Или постой… Пиши — стратегический.
— Стратегический? — расхохотался капитан. — Мы только решать будем, считать вас четверых рабами или нет. И учти, друзей твоих могут отпустить, но тебя ни за что. Так что напрасно ты эту кашу заварил.
— Посмотрим.
Наутро секретари вернулись уже в королевских каретах, приглашая гостей на аудиенцию во дворец.
Отрава ожидала увидеть роскошь, о которой уже забыть не сможет. Раз в Правоморье даже простой народ жил богаче, чем на родине, то дворец должен быть стократно грандиознее их Столичного. А тот по описанию Лю и воспоминаниям из позапрошлой жизни она хорошо представляла. Но когда кареты остановились возле почти обыкновенного дома на центральной площади, она не могла поверить своим глазам: тот от остальных отличался только светло-серым цветом, да незначительно — размерами. Ну и золотыми гербами на дверях. Подчеркнутая скромность выглядела карикатурно: якобы смотрите, король живет примерно так же, как обычный крупный торговец или помещик! Но бормотание клирика зрелище добивало окончательно:
— Грех это — золотом гербы украшать. Ничего страшного, если б железными были и краской нарисованные. А то в этой жизни он король, а в следующей рабом родится. Не аукнулись бы гербы золотые…
А ведь еще Кристофер во время путешествия рассказывал что-то об их странной политической системе: наследственная монархия, но с ограничениями. Если действующий король плохо справляется со своими обязанностями, то его возможно сместить — без войн и революций. Достаточно было получить вотум недоверия от городских Советов, какого-то количества было достаточно, чтобы нынешнего короля попросили отойти в сторону и уступить благое место следующему по праву наследования. Поскольку разросшихся королевских семейств было несколько, то всегда и претендент отыщется. Судя по всему, должность эта была ответственная, почетная, но представляла собой тяжкую ношу — всегда между народом, следующим наследником и Орденом Небесного Света. Потому-то на правоморском троне засиживался лишь тот, кто мечтал свою жизнь положить на благо отчизне, а не в роскоши искупаться. Король Правоморья, Воздух Девятый, был возвращенцем. Но на правоморском престоле до него сидели и кудесники, и перевертыши.
Войдя в залу со светящимися стенами, Отрава испытала благоговейный трепет, несмотря на относительно простую обстановку. Все же с лицами такого статуса она в этой жизни не встречалась. На троне восседал грузный и очень старый мужчина, рядом с ним размещалась такая же седовласая женщина — королева, а на стульях пониже разместились трое советников, тоже один другого древнее.
— Все, кроме лиц духовных, должны преклонить колени перед Его Величеством и Ее Величеством, — подсказал сопровождающий секретарь.
Ну конечно, монахи голову склоняют только перед Небесным Светом, потому-то клирик горделиво прошел вперед, встав прямо перед троном короля. Кадж, единственный из военных, кого сюда пропустили, тут же рухнул на одно колено. Отрава последовала его примеру. А остальные стояли как вкопанные, вызвав недоуменную паузу.
— Я Лю, страж первого ранга, принесший присягу лично Их Величеству Второму, не уполномочен подчиняться иным особам, кроме сюзерена. При всем уважении, Ваше Величество.
