Вместо этого Ирил сделал новый глоток, исподлобья наблюдая за женщиной, которая сейчас выглядела совсем как девочка. Золотисто-рыжие волосы локонами падали на грудь и спину, обрамляя бледное совершенное личико с полными губами и большими глазами.
Из одежды на Фрионе была лишь тоненькая шелковая сорочка. Черная.
Опять черная.
Даже сейчас, придя в его спальню, она не сняла траура по возлюбленному.
Хотя, надо признать, ей шло. Черный шелк подчеркивал женственную грудь, прозрачное кружево оттеняло молочно-белую кожу, один взгляд на которую заставил тело отозваться глухим желанием.
Ничего нового. За эти годы он привык желать и страдать от неудовлетворения, пытаясь спустить пар с очередной служанкой или жрицей любви. Вот только ни одна из них не была Фрионой, и ни одна из них не могла заставить забыть холодную дриаду.
— Зачем пришла? — спросил Ирил, зло осмотрев ту, которую столько лет любил и страстно желал.
— Ты слишком много пьешь, — спокойно отозвалась Фриона, бесшумно подошла ближе, изящно присела в соседнее кресло, закинув ногу на ногу, дала понять, что там, под сорочкой, ничего нет. Лишь соблазнительное тело.
Ирил снова сделал глоток, пытаясь промочить внезапно пересохшее горло.
— Ты не моя мать, чтобы читать нотации, Фриона.
— Ты друг нашей семьи, и я…
— Я не твой друг, — перебил ее мужчина с болью в голосе. — Я знаю, зачем ты здесь.
— Знаешь? — переспросила она, покачивая босой ножкой.
Ирил завороженно наблюдал за тем, как движется вверх и вниз стройная нога с изящной узкой лодыжкой и небольшой стопой.
Как ему хотелось подойти ближе и заявить свои права!
Развести бедра и ласкать Фриону до тех пор, пока она не закричит от удовольствия, сбросив маску равнодушной дриады, не станет просто женщиной — желанной, страстной, обжигающе прекрасной.
Его!
Но это лишь фантазии, которым нет места в жизни.
— Я же сказал, что не буду спрашивать с тебя долг. Так что уходи.
— Уверен?
— Уходи, Фриона.
— Ты столько лет добивался меня — и сейчас прогоняешь?
Ирил смотрел ей в глаза и не понимал, какого чувства в нем больше: любви или ненависти.
Что с ней стало? Раньше она не была такой. Ирил отлично помнил, как впервые увидел амери великого Роула и остолбенел от ее красоты. Яркая, улыбающаяся и такая счастливая. Ее глаза сияли, а смех задевал неведомые струны души. Сорджи влюбился с первого взгляда и отчаянно отказывался признаваться в своих чувствах, пока она сама однажды не пришла к нему. Через год после смерти любимого.
Что от нее осталось сейчас?
— Я умираю, — спокойно произнесла женщина, словно прочитала его мысли.
Ирил как раз сделал глоток и, чуть не поперхнувшись, расплескал дорогое вино.
Бутылка с глухим стуком упала на пол и перевернулась, содержимое разлилось, окрасив ковер в кровавый цвет.
— Что-о-о-о? — выдохнул он, вскакивая. — Что ты сказала?
Но его выпад не произвел на женщину никакого впечатления, она даже не дернулась, лишь произнесла сухо:
— Успокойся и сядь, пожалуйста.
— Что значит «успокойся»?! Это проклятие? Болезнь? Почему ты молчала?
Вопросы сыпались один за другим.
Ирил все-таки сел — на самый краешек кресла, сцепил руки замком и подался вперед, готовясь в любой момент вскочить.
Ох, как ему хотелось это сделать, а еще схватить ее за плечи и встряхнуть. Разбудить, достучаться!
— Не кричи, пожалуйста. Знаешь, что происходит с дриадами, которые разменяли первую сотню лет, но так и не нашли возлюбленного? Они остывают, холодеют и исчезают.
— Ничего не понимаю. Какое это имеет отношение к тебе? Ты же встретила Роула, родила сына.
— Сына, но не дочь, — печально отозвалась женщина. — Я нарушила закон Древа и несу соответствующее наказание. Моя душа остыла. Не сразу, но с каждым прожитым днем я все больше чувствую, как страшный холод сковывает меня изнутри.
— Ты сказала Сандеру? Надо…
— Нет, — перебила его Фриона. — Я уже потеряла одного мужчину и не позволю случиться этому вновь. Я бы давно ушла, если бы не Роул, именно его тепло согревало меня эти годы, но и оно подошло к концу.
— Ты сама не понимаешь, что говоришь.
— Сандер счастлив, — ответила дриада и взглянула в окно, где продолжала бушевать гроза. — Впервые за столько лет мой сын по-настоящему счастлив. Нашел свою амери, скоро станет отцом. А мой срок закончился еще сорок лет назад, я должна была уйти вслед за Роулом. Но боги наказали меня, оставив влачить жалкое существование в этом мире и помнить.
— И ты пришла сюда, думая, что я позволю тебе умереть?! — яростно и зло выкрикнул Ирил.
— Чтобы ты потом рассказал ему правду. Объяснил.
— Сумасшедшая! — сжав кулаки, выдохнул Ирил потрясенно.
— Возможно. Ты говорил, что любишь меня.
— Фриона. — Мужчина уже рычал, он вложил в этот рык всю боль, тоску и разочарование в той, которая никогда не ответит на его чувства.
— Я устала от этого холода, Ирил, — сказала Фриона, поднимая на него погасшие глаза, которые сейчас приобрели цвет пожухшей от мороза зелени. — Согрей меня этой ночью. Согрей в последний раз.
Потому что первый раз у них уже был когда-то давно. Та ночь, после которой сорджи окончательно потерял голову, а она сбежала, отгородилась и закрылась, моля его все забыть.
И вот теперь снова.
— Мы уже это проходили, Фриона, я не буду твоей игрушкой, — покачав головой, ответил Ирил. Кто бы знал, как тяжело дались ему эти слова. — Но в любом случае я спасу тебя. Найду способ.
— Не хочу, — неожиданно выдала женщина. — И тебе не позволю это совершить. Однажды я уже пошла против воли Зеленого бога. Больше не решусь. Следующего ослушания Древо не простит. Я не допущу, чтобы кто-то пострадал. Хватит и Роула.
— Ты сама не знаешь, что говоришь!
— Знаю, — ответила она, устало поднимаясь.
Подняла руки, спустила тонкие бретельки сорочки, позволяя той мягко скользнуть по телу к ногам.
Ирил угадал. Под сорочкой ничего не было. Лишь худощавое тело со впалым животом, округлыми бедрами и высокой, по-девичьи крепкой грудью с темными вершинками.
— Одевайся, — сглотнув, отвернулся Ирил. — Одевайся и уходи!
— Прогоняешь меня? — спросила она, склонив голову набок.
Золотисто-рыжий локон-завиток коснулся груди, щекоча нежную кожу.
Она сама обошла столик, сама подняла мужчину из кресла, как безвольную игрушку, и принялась методично расстегивать пуговицы на рубашке, вытаскивая ее из штанов.
