Эти два чувства – влечение и ревность – были неразрывно связаны.
Даниэль подняла глаза, и ее взгляд уперся в его волевой подбородок, заросший золотистой щетиной. Ей захотеть дотронуться до Джошуа. Но она знала: прикасаться к нему – это сумасшествие. Сжав пальцы в кулак, она опустила руку.
– Вот скажи, – резко произнес Джошуа, – после того, как ты прошла через все испытания, беременность, расставание… разве тебе хочется снова ввязываться в отношения?
Джошуа не знал всей ситуации. А не знал потому, что она целенаправленно скрывала это от него. Насмотревшись на жизнь матери, Даниэль всячески избегала романтических связей.
– Я не хочу ни во что ввязываться, – ответила она ровным тоном. – И есть разница между тем, чтобы проявлять осторожность, и тем, чтобы постоянно повторять «никогда».
– Думаешь?
Джошуа слегка опустил голову и, казалось, навис над ней. Даниэль ощутила его запах, почувствовала тепло его тела. Ее губы вдруг пересохли, и она облизала их. Это напомнило ей об их поцелуе. И она задалась вопросом: вспоминает ли он тот поцелуй? Хотя вряд ли, тут же сделала она вывод. Ведь поцелуи для него – обычное дело. А для нее тот поцелуй стал особенным.
– Если честно, ты же не будешь утверждать, что хочешь провести остаток жизни в одиночестве?
– Я одинок, только когда сам хочу, – ответил Джошуа хриплым голосом. – Есть большая разница между желанием разделить свою жизнь с кем-то или желанием делить свою постель. – Он наклонил голову. – Скажи, ты делила постель с кем-нибудь после того, как рассталась с ним?
Даниэль покачала головой. Слова, объяснения застряли у нее в горле. Но она все равно не смогла бы ничего сказать, потому что он приник к ее губам в поцелуе.
Глава 6
Джошуа был обречен, это было совершенно точно. После всего, что случилось сегодня вечером у родителей, после рассказа о Шеннон его судьба была предрешена. Но если бы сегодняшних событий и не было, его судьбу определил бы этот поцелуй, он высек бы ее на камне, а камень бросил бы в огонь.
Даниэль молода, уязвима и в какой-то степени зависит от него. И желание целовать ее, заниматься с ней чем-то большим превращает его в первостатейного подонка.
Однако сейчас ему было на это плевать, потому что Даниэль обняла его за шею, потом провела пальцами по его волосам и обхватила ладонями его голову. Здравый смысл покинул его в тот момент, когда он поцеловал ее, и в ближайшее время возвращаться не собирался. Он прижал ее к дверному косяку и навалился на нее всем телом, зная, что она обязательно почувствует, как сильно его желание. Обняв ее за талию, он принялся лихорадочно задирать подол ее платья. В этот момент им руководили лишь желание и настоятельная потребность оказаться внутри ее. Погрузиться в нее так глубоко, чтобы все забыть.
Все: и зачем она приехала сюда. И что было сегодня вечером у родителей. И то ужасное, бесконечное горе, вторгшееся в его прекрасную квартиру с видом на город.
Да, он не хотел об этом думать. Он не хотел думать ни о чем, кроме Даниэль, вкуса ее губ, мягкости ее кожи.
Он просунул руку ей между ног и большим пальцем стал поглаживать шелковистую ткань ее трусиков. Она ахнула, выгнувшись и откидывая голову назад. Он воспринял ее реакцию как приглашение двигаться дальше и, просунув руку в трусики, прикоснулся к гладкой, влажной коже, которая говорила о желании. Он стиснул зубы, чтобы не застонать.
Джошуа не мог вспомнить, когда в последний раз на него так действовала женщина, когда простое прикосновение, надежда на освобождение пробуждали в нем столь безудержную страсть.
Он сосредоточился на ее клиторе. Ее глаза расширились, как будто он раскрыл для нее нечто новое, словно она познала неизведанное. Другой рукой он взял ее за подбородок, наклонился к ней и поцеловал.
– Я должен взять тебя, – сказал он без обиняков, совсем не так, как обычно заявлял о своем желании женщинам.
Его слова, казалось, шокировали ее. Она словно прикоснулась к оголенному проводу. Она напряглась, а потом отстранилась.
– Что же мы делаем? – совершенно искренне произнесла Даниэль. На ее лице читались удивление и даже… страх.
– Мы собирались заняться любовью, – ответил Джошуа, используя более мягкую терминологию, чем обычно.
Даниэль покачала головой, выбралась из его объятий и отошла к кроватке.
– Нельзя. Нам нельзя. – Она прижала руку к щеке. В этот момент она была похожа на типичную растерянную женщину из комиксов пятидесятых годов. Джошуа рассмеялся бы, если бы вдруг не сообразил, что в этих комиксах он был бы злодеем. – Это было бы… Это было бы неправильно.
– Почему?
– Потому. Ты мне платишь за то, что я здесь. Ты мне платишь за то, чтобы я играла роль твоей невесты. А если между нами будет физический контакт, тогда я уже ничем не буду отличаться от проститутки.
– Я же не плачу тебе за секс, – возразил он, – я плачу тебе за то, чтобы ты притворялась моей невестой. Я хочу тебя. И это совершенно не связано с нашей затеей.
Даниэль покачала головой, ее глаза заблестели.
– Не для меня. Я уже не могу избавиться от мерзкого осадка. Я чувствую себя подлой обманщицей после того, как я поступила с твоей семьей. После того, как мы их сегодня обманули. Мне противно от мысли, что мы и дальше будем их обманывать. Я не могу добавить к этому всему еще и секс. Я должна быть в стороне от этого, Джошуа, чтобы не потерять себя. Пусть я разберусь с финансовыми вопросами, решу, где и как мне жить… но это все утратит смысл, если я потеряю единственное, что у меня есть. Себя. Я просто не могу.
Джошуа никогда в жизни не умолял женщину, но сейчас понял, что готов к этому. Внезапно его взгляд упал на кроватку, в которой спал ее ребенок, и он понял, что с ней это не сработает.
Кто-то плохо обошелся с ней. Это было совершенно очевидно, хотя она никогда не вдавалась в подробности. Она осталась одна. Ее бросили, когда она была уязвима. Джошуа понимал, что не может осуждать ее за то, что она ему не доверяет.
– Секс для меня не так уж и важен, – заявил он. – Если не хочешь, что ж, пусть так и будет.
– Хорошо.
– Завтра я начну подбирать няню, – сказал он, резко меняя тему разговора, чтобы справиться со своим желанием стиснуть ее в объятиях и закончить то, что начал.
– Хорошо, – кивнула Даниэль.
– У тебя появится больше свободы. И мы сможем ездить верхом.
Она непонимающе помотала головой:
– Но зачем тебе это? Я только что отказала тебе. Почему ты хочешь что-то для меня делать?
– Я уже говорил. Все это я делаю не в обмен на секс. Твой отказ не меняет мои намерения.
Она нахмурилась.
– Не понимаю. Все имеет свою цену. Зачем тебе что-то делать для меня, если ты ничего не получишь взамен?
