– Таков уговор, мисс Келли.
– А что, если я украду столовое серебро?
Джошуа усмехнулся:
– Я все равно буду в выигрыше. Если ты уйдешь глубокой ночью, то не получишь денег, а я смогу сказать отцу, что из-за его объявления я связался с мошенницей и теперь мое сердце разбито.
Даниэль поняла: Джошуа определенно все продумал.
– Итак, мы… Неужели все это на самом деле?
– Нужно будет подписать кое-какие бумаги, но да, все на самом деле.
Джошуа сунул руку в карман джинсов, вынул маленькую бархатную коробочку и открыл ее. На подушечке лежало красивое бриллиантовое кольцо.
Предполагалось, что, преподнося это кольцо своей избраннице, он скажет, что любит ее, что она нужна ему. Однако такой момент так и не настал. Поэтому Джошуа просто достал кольцо и сказал:
– Дай сюда свою руку.
Даниэль подчинилась. Она не знала, чего ожидать. Что он опустится на одно колено? Что он наденет кольцо на ее безымянный палец?
Однако он просто положил его ей на ладонь.
Она взяла кольцо и вдруг осознала, что держит в руке больше денег, чем могла бы заработать за всю свою жизнь. Хотя нет. В течение следующего месяца она заработает достаточно, чтобы обеспечить себя и Райли. И тогда она получит постоянную опеку над ним.
У нее была нелегкая жизнь – постоянные переезды, сомнительные дяди, которых постоянно приводила мать, голод, холод, страх, неопределенность… Такой судьбы для Райли она не хотела и намеревалась обеспечить надежную защиту своему единоутробному брату. И ради этого она была готова пойти на эту сделку и даже расхаживать по дому в сексуальном костюме мишки Тедди, если того захочет Джошуа. Ведь это малая цена за будущее Райли.
– Да, – сказала Даниэль, взвешивая кольцо, – малая.
Глава 2
Следуя за Даниэль по коридору, Джошуа сожалел о том, что у него нет домработницы. Какая-нибудь пожилая британка очень пригодилась бы в сложившейся ситуации. Ей Даниель с ребенком пришлась бы по душе, а вот о нем такого сказать было нельзя. Его не покидало ощущение, что его захватили. Это, конечно, было глупостью, так как он сам все затеял, правда только после того, как увидел отцовское объявление. И не важно, что у отца мягкое сердце и что им движут благие намерения. Главное – это то, что он устал от постоянного давления, от муссирования этой темы на всех семейных сборищах, от требований создать семью.
Этому не бывать.
Когда-то он думал, что его будущее станет именно таким. Он с нетерпением ждал его. Но потом ему стало ясно, что людям, уверявшим его, что лучше любить и потерять, чем совсем не любить, никогда не доводилось переживать потерю.
Его вполне устраивал холостяцкий образ жизни. А когда ему бывало одиноко, он вызывал к себе женщину и проводил с ней несколько часов в постели или на заднем сиденье своей машины. Любовь не входила в его планы.
– У тебя большой дом, – сказала Даниэль.
В ее голосе он услышал нотки осуждения, которые ему показались неправильными, учитывая обстоятельства. Как-никак, он тот, кто платит ей за то, что она притворяется его женой. И тот, кто живет в этом огромном доме. С другой стороны, она единственная откликнулась на объявление, размещенное абсолютно чужим человеком. Так что получается, что ей не пристало что-либо критиковать здесь.
– Да, большой.
– А зачем? В смысле ты живешь здесь один?
– Размер имеет значение, – ответил Джошуа, не обращая внимания на то, что младенец у нее на руках начал хныкать и извиваться.
– Ну да, – сухо произнесла она, – я жила в многоквартирных домах поменьше этого.
Джошуа остановился и повернулся к ней:
– И что дальше? Я должен тебе посочувствовать? Укорить себя за то, что живу в большом доме? Поверь мне, я начинал с малого. Но я предпочел жить лучше, нежели мои родители. И я добился этого. Заслужил.
– Ах, ну да. В таком случае я заслужила свое тяжелое положение.
– Я ничего не знаю про твою жизнь, Даниэль. А самое главное, что и не хочу знать. – Джошуа вдруг сообразил, что впервые назвал ее по имени.
– Великолепно. Аналогично. За исключением того, что я буду жить в твоем доме, так что мне поневоле придется узнать какие-то стороны твоей жизни. И тогда может возникнуть разговор вроде этого. Кстати, если ты собираешься что-то предполагать обо мне, то будь готов, что я отвечу тем же.
– Я не обязан. Насколько я знаю, я работодатель, а ты работник. И это значит, что если я захочу поведать тебе о своих детских психологических травмах, то тебе придется лечь на мою кушетку и послушать. И наоборот, если я не хочу ничего знать о твоих травмах, то не обязан узнавать. Все, что мне нужно, – это вкладывать в тебя деньги, пока ты не замолчишь.
– Ух ты. Я всю жизнь ждала именно такого предложения. Я как раз люблю поговорить. И меня трудно заткнуть. Это означает, что я еще очень долго буду получать деньги.
– Не испытывайте мое терпение, мисс Келли, – сказал Джошуа. Ему совершенно ничего не хотелось знать о ее детстве или что ее сюда принесло, какое у нее прошлое. Его не волновало, кто отец ребенка и как она оказалась в такой ситуации. Это его не касалось и ему было безразлично.
– «Не испытывайте мое терпение, мисс Келли», – повторила Даниэль, и Джошуа догадался, что она его передразнивает.
– Серьезно? – спросил Джошуа.
– Что? Ты что, рассчитываешь, что тебе не прилетит за твое свинство?
– Я рассчитываю, что могу делать что угодно, так как я плачу тебе.
– Ты же не захочешь, чтобы я наряжалась в костюм медвежонка Тедди и пылесосила?
– Что?
Даниэль переложила младенца с одной руки на другую.
– Слушай, чувак, это многим по душе. Им нравятся плюшевые игрушки, точнее, им нравятся люди, одетые, как мягкие игрушки.
– Мне нет.
– Какое счастье.
– Мне нравятся женщины, – сказал он. – Одетые как женщины, ну и раздетые, в общем.
– Я не собираюсь тебя судить. Твой отец же по какой-то причине поместил объявление в газете. Очевидно, что он хочет тебя женить.
– Да. Только он не понимает, что не все хотят жить так же, как он. Он счастливо жил со своей семьей в доме на ферме. Но никто из нас не проникся этим, и в этом нет ничего плохого.
– Никто из вас так и не женился?
– Только один. Единственный брат, который тоже хотел жить на ферме.
Джошуа остановился перед дверью в конце коридора. Он заранее выделил эту комнату для той, что должна была ответить на его объявление, и сейчас увидел, насколько правильным оказался его выбор. Теперь младенец будет вне зоны слышимости.
– Сюда? – спросила Даниэль.
