– Тише ты! – пошатнувшись, но удержав равновесие, шикнул на нее Хома и в ужасе пригляделся к деревьям, откуда послышался звук. Тишина и мрак. Никого.
Фыркнув, лошадь приземлилась на четыре ноги, мотнула головой, и бричка вновь мирно закачалась. Хома с грустью понял, что подремать в пути сегодня ночью у него не выйдет, несмотря на сильную усталость.
Не переставая испуганно озираться, бурсак осторожно вытянул из-под рубахи амулет. Холодный камень светился ровным зеленым светом. Облегченно вздохнув, Хома убрал его обратно за пазуху. Он стал понимать, как действует этот странный подарок: если камень меняет цвет или становится горячим – следует ждать беды, в то время как зеленое сияние говорило о том, что никакой нечисти поблизости нет, обещая временное спокойствие и как бы поясняя бурсаку, что мерещащиеся тут и там опасные тени – всего лишь игра его воображения.
«Успею ли я сам научиться опознавать нечисть до того, как какая-то кошмарная тварь подкрадется ко мне в темноте и запросто сожрет?!» – печально подумал Хома.
Дернув поводья, парень снова поторопил лошадь, которая лениво взбрыкнула, отказываясь идти быстрее – слишком устала и боялась темноты.
К счастью, вскоре вдалеке замерцали робкие огоньки, и повеяло дымом с запахом стряпни. Почуяв его, серая кобыла прибавила шаг, будто враз повеселев. Заскрипев, застонав, бричка быстрее покатилась с крутого холма. Хома даже прикрикнул от радости:
– Хей-ей!
Засуетившись, он убрал в сторону тетрадь, распрямил затекшую спину, прицепил на пояс саблю с серебряными вкраплениями и поскорее проверил, не выглядывает ли из-под холстины шипастый кистень. Ловко проделав все эти движения, он радостно обернулся, чтобы как следует разглядеть хутор.
Вздох разочарования сорвался с губ бурсака: это был вовсе не хутор, а одиноко стоящая у шляха небольшая мазанка, окруженная покосившимися унылыми сараями.
– Негусто,– с досадой пробурчал Хома, подъезжая ближе к тусклому свету, лившемуся из крошечных окошек с бычьим пузырем вместо стекол. К стенам были прислонены разного размера колеса для бричек, тут и там лежала сбруя и подковы. По всему было видно, что семья, живущая в мазанке, кое-как выживала за счет обслуживания проезжающих по шляху да за счет небольшого аккуратного огородика, приметного в стороне между сараями.
– Ну, дорогая,– остановив кобылу, прошептал Хома.– Шансов на нормальный ночлег у нас с тобою не так уж много. Поэтому нам нужно очень постараться этот самый шанс не упустить!
Дрожа от холода, сырости и усталости, он слез с брички и, покачиваясь, медленно подошел к мазанке.
Из окон по-прежнему лился слабый тусклый свет, хоть и стояла полная тишина.
– Видимо, хозяева еще не спят,– рассудил Хома.– Но встречать путников что-то не спешат.
Поднявшись на крыльцо, парень неуверенно постучал в дверь. Никто ему не ответил. Поежившись, Хома заглянул в окно, но ничего не сумел разглядеть из-за занавесок.
Обернувшись на кобылу, громко надувавшую ноздри, он с ужасом осознал, как напугана и измождена несчастная лошадь. Ему и самому было не по себе: вокруг мазанки стояла непроглядная тьма, от которой волосы поднимались дыбом.
Резко подбежав к двери, Хома забарабанил изо всех сил и закричал:
– На помощь! Сарай горит!
Дверь не открылась, зато парень ясно услышал топот и скрип в сенях и разобрал даже чье-то тяжелое дыхание.
– Открывайте, я вас слышу,– взмолился бурсак. – Вы же не хотите, чтобы я и вправду поджег сарай?!
Дверь со скрипом отворилась, и на пороге появился обрюзгший мужик с сединой в волосах, с широкими, крупными плечами и вздернутым смешным носом. Его измятое лицо, сонное и встревоженное, походило на вареную картофелину. В здоровенных руках он крепко сжимал ружье, нацеленное в грудь Хоме.
– Чего тебе? – хриплым голосом неприветливо поинтересовался он.
– Я устал и продрог с дороги,– парень сделал жалостливую мину. С тревогой глядя на ружье, он постарался потихоньку приблизиться к двери, чтобы хоть немного погреться.
– А мне шо с того? – мужик сердито хмыкнул, не убирая оружия.
– Неужели вам меня не жалко? – удивился Хома.– На дворе темень, моя лошадь выбилась из сил, я продрог, пустите заночевать!
– Делать мне нечего, пускать к себе всякий сброд и разбойников! – мужик сплюнул перед незваным гостем и стал медленно закрывать дверь.
– Постойте же! – взмолился Хома и схватился за дверь обеими руками.– Никакой я не разбойник! Я обычный бурсак! Скажите, вы в Святую Троицу веруете?!
Мужик от неожиданности отпустил дверь, и бурсак чуть не повалился на крыльцо, но вовремя удержался.
– Вижу, что веруете! Я же будущий поп. Неужели бросите святого человека в беде, помирать от голода?!
За спиной мужика послышался сердитый женский голос. Он невнятно ворчал откуда-то издали. Отмахнувшись ручищей, мужик опустил ружье. Голос стих. Мужик задумчиво почесал бороду.
– Бурсак, говоришь,– он снова оглянулся и нахмурился.– Черти тебя принесли! Неужто нельзя заночевать в другом месте?!
– Да какое ж другое место?! – взвизгнул Хома и испуганно огляделся по сторонам.
– Пусти, говорю! Все мы под Богом ходим! Гляди, придут за тобою нечистые отмстить за мою погибель! – с этими словами он сильнее потянул на себя ручку двери.
Мужик настолько не ожидал от бурсака таких гневных речей, что даже попятился. Воспользовавшись моментом, Хома скользнул мимо него в теплые сени и, совершенно осмелев, поспешил в горницу.
Опомнившись, мужик схватил его за руку своею лапищей и, злобно глядя в глаза, выдохнул:
– Куда! Оставайся в сенях! Гляди, глаз с тебя не спущу!
Не слушая его, Хома шагнул в горницу и замер на входе.
За убогим деревянным столом сидела еще не старая баба (видать, жинка мужика) и приятная дивчина лет шестнадцати. При взгляде на Хому, обе они дружно смутились и, потупив испуганные голубые глаза, уткнулись в вышивку. Мать и дочь были очень миловидны и настолько похожи, словно это был один и тот же человек, родившийся дважды, только через несколько лет.
Обстановка вокруг была крайне скромная, как и простая грубая одежда хозяев. Снова подняв глаза, дивчина с любопытством поглядела на Хому и тут же раскраснелась. Ее мать улыбнулась дружелюбно, но, заметив реакцию дочери, встревоженно закусила губу.
Парень подумал, глядя на дивчину: «Эка я удачно зашел! Недурна. Хорошо, что она от отца ничего не унаследовала. На носатую картофелину, как он, она точно не похожа!»
Ухмыльнувшись, бурсак наткнулся на угрюмый взгляд хозяина. Смущенный Хома отвернулся от дивчины, оглядел свою пыльную одежду, грязные сапоги и благоразумно отступил обратно к дверям.
Мужик тотчас схватил его за плечо и хотел было вышвырнуть из горницы, но неожиданно вмешалась его жинка.
