Не сомневаясь больше ни секунды, я сотворила узкий и высокий купол и забросила себя на его вершину, не забыв создать перила, как для Ренда. Вот теперь усыпанные плодами ветви были рядом, только протяни руку, и я принялась обрывать самые спелые груши в прихваченную корзинку.
– Гина, ты что там делаешь?! Неужели в вашем доме больше некому залезть на дерево?!
Я потрясенно смотрела на младшее высочество, возмущенно взиравшее на меня с дорожки, и пыталась сообразить, по каким признакам бабушка догадалась о его приходе.
– Гина? – Райвенд подходил все ближе, и я начинала понимать, какую картину он видит.
Меня, висящую меж довольно тонких и хрупких ветвей.
Похоже, сбор фруктов пора прекращать.
Воздушная лапа уверенно подхватила меня и поставила на травку вместе с корзиной, в следующее мгновение растаял не нужный больше купол. А потом смерчем налетел встревоженный Райвенд, схватил меня на руки и куда-то потащил. И лицо у него при этом было таким обеспокоенным, словно на нас с трех сторон шли кабаняки, винты и коты.
– Ваше высочество, – учтиво, как на приеме, произнесла я, – не будете ли вы так любезны поставить меня на травку?
– Головой ударилась? – на миг замедлил он шаг и нахмурился еще сильнее. – И как тебя только угораздило туда полезть?..
А потом помчался еще быстрее.
– Ренд! – рявкнула я и создала круговую непроницаемую защиту, осознав, что сейчас его больше ничем не остановить. – Я ничем не ударялась и не падала!
– Я сам видел! – Он уперся в невидимую преграду, попытался ее обойти и наконец замер, прижав меня к щиту и сердито сверкая глазами.
– Это был купол. Такой, на каком ты стоишь в бою. Только маленький, – терпеливо объясняла я, вглядываясь в нахмуренное лицо друга. – А теперь отпусти меня, а то груши помнутся.
– Ты могла сразу сказать про щит? – не спешил он выполнять мою просьбу.
– Сразу я с него спустилась. – Оправдываться не хотелось, но командир тревожился за меня всерьез, и неожиданно это тронуло до глубины души. – Ты же знаешь, я всегда действую по первому намеку.
– Только не знал, что ты изводишь магию на щиты, – вздохнул он, и я мгновенно убрала защиту.
Ренд был прав, не стоило тратить столько энергии.
– Ну, теперь ты меня отпустишь?
– Может, все-таки донести до беседки? – учтиво осведомился напарник, но в его голосе скользнула незнакомая горечь.
– До какой? – завертела я головой. – Так это же далеко! Я и сама дойду. А ты можешь взять корзинку.
Он как-то криво усмехнулся, поставил меня на траву, забрал корзину и не оглядываясь направился к выбранной беседке. А мне ничего не оставалось, кроме как брести позади, недоумевая и злясь.
Вот ради чего он пришел, спрашивается, если даже не желает со мной разговаривать? Или… нам предстоит беседа на какую-то неприятную тему? Но на какую? О новом короле? Об Эстене? Или Ренд задумал какую-то интригу?
Напарник прошел в беседку, постоял секунду, оглядывая накрытые ковриками и покрывалами широкие скамьи с удобными спинками, и сел в угол, даже не догадываясь, что именно этого я от него и ожидала. Двух последних лет мне с лихвой хватило, чтобы наизусть выучить каждый жест и не высказанное еще намерение командира.
Наблюдательность и умение предугадывать действия монстров и напарников – главные, необходимые защитникам качества. Без них очень трудно вовремя выбрать нужный щит и почти невозможно уберечь напарников от ран.
– Садись, – поставив перед собой корзинку, то ли пригласил, то ли велел лучник, хотя приказывать мне в моем собственном доме не имел никакого права.
Но спорить или артачиться я не стала, точно зная, что сгорю потом от любопытства, если он встанет и уйдет, так ничего и не объяснив. Просто подошла и села слева, на расстоянии вытянутой руки. Подложила себе под бок подушки, устроилась поудобнее и вытащила из корзины самую спелую грушу.
– Угощайся.
– Зачем ты полезла на купол сама? – Взяв плод, принц бдительно оглядел его и, вытерев о рукав, осторожно откусил.
– Не «зачем», а «почему». Просто рядом не было никого, кто не побоялся бы стоять на невидимом куполе и рвать груши. Но если бы мне сообщили, что ты придешь, то, несомненно, подождала бы тебя.
– Ты намекаешь на то, что я должен был предупредить о своем приходе? – поднял он бровь. – Хотя сама даже не читаешь королевских писем?
– Откуда ты знаешь?.. – вмиг насторожилась я и тотчас нашла сразу две лазейки, оправдывающие мою непочтительность к королевским конвертам. – Впрочем, ты прав. Мне неинтересны витиеватые поздравления, приглашения и признания в дружбе, которой никогда не было. В нашем доме их читают компаньонки и дворецкий, но я намерена взять секретаря. Так как сама в последнее время читаю лишь письма, посланные с магическими вестниками, они приносят по-настоящему интересные мне сообщения.
– Хорошо, – помолчав, кивнул Райвенд, – это ты объяснила. А почему не достала груши воздушной петлей или малым щитом? Ты же прекрасно это умеешь?
– Как выяснилось, умею, но недостаточно хорошо. – Я готова была объяснять что угодно, лишь бы отсрочить неприятную новость, в этом теперь не было никаких сомнений. Хорошие известия Ренд выкладывал сразу, буквально с порога. – Спелые груши слишком нежные, их нельзя ни сжать посильнее, ни уронить. К тому же они растут рядом с еще недозрелыми, а те нужно постараться не сбить.
– Почему?
– Так ведь они еще поспеют, попозже. Этим и хороши большие деревья: плоды спеют неравномерно, и можно почти три декады каждый день кушать свежесорванные.
– Да? – Принц изумился вполне искренне. – А я этого не знал.
А вот я уже давненько подметила, что наш сообразительный и находчивый командир иногда не знает обыденных вещей, известных, как мне казалось прежде, каждому человеку. В первый раз это произошло, когда я прихватила в поле горячие пирожки, только что нажаренные кухаркой Альмиссы. Тогда нас еще посылали в самые спокойные квадраты, и в ожидании появления монстров мы успевали перекусить.
– Какие странные печенья, – сказал тогда Ренд. – Я таких никогда не видел.
– Это пирожки, – объяснили мы с Эстом в два голоса.
– Нет, – уверенно возразил лучник. – Пирожки я ем каждый день, они совсем другие.
После жаркого спора мы объяснили напарнику, лица которого я никогда не видела, что пирожки бывают печеные и жареные, и он, судя по всему, ел только печеные. Если бы я в те дни задала родителям или всезнающей Манефе вопрос, как такое может быть, то узнала бы, что жарить пирожки на сковородах настрого запретила ее величество, невзлюбившая их так же яро, как и меня.
И вполне могла сообразить еще два года назад, с кем хожу на монстров.
– Тебя просто не допускали к сбору плодов, – сочувственно улыбнулась я, и друг снова помрачнел.
