Он медленно прохаживался у бильярдного стола, с улыбкой рассказывая мне о том, кто такой Борзов и почему не стоит выводить его из себя, и уж тем более посягать на то, что ему приглянулось. А ещё он назвал парочку имён, стоящих за широкоплечим Борзовым, с виду, казалось бы просто очередным владельцем одного из многочисленных охранных агентств. Я слушал, сжимая кий в пальцах так, что побелели костяшки и охреневал. Кто же мог знать, что этот ничем не примечательный с виду крепыш окажется приближённым к настолько власть имущим. Иван Палыч обстоятельно перечислял мне всё, что у меня есть и чего может не стать в один прекрасный миг. Рассказал о парочке мутных сделок, провернутых мной с изяществом фокусника, в совершенстве владеющего своим мастерством, намекнув о том, к каким последствиям может привести раскрытие принципов моей грязной игры, к чему приведет информация о том, кто именно стоял за парочкой подложных компроматов, собранных на конкурентов. Он неторопливо беседовал со мной, рассказывая о том, что я есть, спать и даже спокойно подтирать свою задницу могу лишь до тех пор, пока не вызываю интереса у определённых персон, и что сейчас я нахожусь в шаге от того, чтобы вызвать этот неподдельный интерес и лишиться всего. Стекла в окнах задребезжали от сильного взрыва бензобака, а следом в оглушительной тишине особенно отчётливо послышался стук бильярдных шаров друг о друга.
Иван Палыч с лёгкой улыбкой на губах запускал шары, встречавшихся с другими такими же с громким стуком. А я смотрел в его глаза и понимал, что голодные и обозлённые времена далёкой перестройки и последовавшие за ними не канули в прошлое, как и их управилы, просто эти волчары в человечьем обличье сменили свой гардероб, придав ему лоск, и засели в красивых, наполненных светом кабинетах, верша дела цивилизованным путём ровно до того момента, когда не решат, что ты чересчур прытко бегаешь по их полю. Им даже не придётся ничего делать самим: ни Борзову, ни его цепному псу, Ивану Палычу: меня просто раздавят разглашением информации и спокойно отойдут в сторону, чтобы понаблюдать за тем, как меня сожрут живьём те, кого я подставил и поимел, радостно посмеиваясь и думая, что обвёл вокруг пальца всех. Им не придётся мараться и даже шевелить пальцем: от налёта цивилизованности моих же партнёров не останется и следа, они порвут меня на лоскутки и растащат всё имеющееся у меня, оставив ни с чем. А вот это всё - двое верзил, облитый бензином и подожжённый автомобиль во дворе моего дома, просто наглядная демонстрация серьёзности их намерений.
Я не мог ничего вымолвить, лишь согласно кивнул головой, понимая, что не сделаю больше ни шагу в сторону Таськи и буду по широкой дуге огибать даже тот район, в котором она живёт, потому что своя шкура мне дороже и ближе всего на свете. Придётся затолкать поглубже в глотку желание, раздирающее меня на части, проглотить и попытаться переварить его, найдя ему замену. Незваные гости покинули комнату так же спокойно и неторопливо, как пришли, и даже прикрыли за собой дверь с выбитым к хренам замком.
- Что это значит? - оцепенение, владевшее телом Аньки совсем недавно, схлынуло и она подскочила ко мне быстро, как змея, напряженно вглядываясь в лицо, - кто они и что делают в нашем доме?
- Проваливай, - вяло бросил я ей в лицо, но она не отставала:
- Это всё из-за той белобрысой суки, да? Той, что явилась на помолвку... я запомнила эту тварь в красном! Ты же говорил, что это шлюха на одну ночь, не больше! ТЫ много чего говорил, но эту дрянь я запомнила!.. Я...
- Заткнись, сука!..
Она что-то говорила, шипела разъяренно мне в лицо, выдавая свои истинные эмоции, вытаскивая на поверхность озлобленную слепую ревность. Мне было смешно: неужели моя циничная сука Анька прониклась некими чувствами ко мне, если сейчас её так корёжит от ненависти и злобы? Мне было плевать, хотелось только заткнуть ей рот, чтобы не смела своим поганым языком говорить даже вскользь о той, к которой мне путь отныне навеки закрыт. В одно мгновение прямо посреди мощёной дорожки из жёлтого кирпича выросла стена по имени Артём Борзов, и хрен его куда сдвинешь, и не обойдёшь ни с какого бока. Меня накрыло волной безотчётной злобы и ненависти ко всем разом, но в особенности к той, что сейчас разъяренно выговаривала что-то мне в лицо, едва ли не плюясь слюной. Надо было заткнуть её как можно скорее - и я влепил ей оплеуху. Её голова резко мотнулась вправо, а меня накрыло злобной радостью, запустил пятерню в густые чёрные волосы и как следует приложил лицом об бильярдный стол, отметив как мгновенно она присмирела, грузно осела на пол и отползла назад, пятясь. Лицо перекошено и только из разбитой губы сочится кровь. И если бы не её живот, уже хорошо заметный, выпирающий под тонкой тканью платья, я бы принялся колотить эту тварь, выбесившую меня одним своим видом. Вместо этого шагнул к ней и заставил перевернуться, поставив на четвереньки, не заботясь о том, приятно ей или нет, ворвался внутрь окаменелым членом и принялся ожесточённо вбиваться в сухое лоно, сильно дёргая её за волосы, намотанные на кулак, заставляя прогибаться в спине и покрикивать от жгучей боли, потому что решил проникнуть немного выше, без смазки и предварительной подготовки. И едва судорога оргазма пронзила тело, я брезгливо оттолкнул её в сторону и сел рядом с ней, размазывающей сопли вместе со слезами по щекам:
- Заткнись, просто заткнись...
***
Я случайно встретил Таисию летом следующего года. Прохаживался по тротуару вдоль ряда летних кафе, в ожидании пока Анька соизволит вытащить свою задницу из торгового центра, из которого всё никак не могла выползти. Мы опаздывали, а она будто нарочно тянула время, явно желая мне немного насолить хотя бы так. Мой взгляд случайно упал на одну из пар, сидящих под летними навесами небольшого кафе. И я обомлел. Почти год я не видел Тасю вживую, да ещё и так близко. И сейчас стоял, как громом поражённый. Нет, я знал, что за всё это время Борзов никуда не делся, более того, завоевал место для себя подле неё. И не только. Завёл с ней семью: и сейчас я имел счастье лицезреть всех троих: Борзова, как всегда, невозмутимого, крошечного малыша, которому не было и полгода, в одетого в белый с голубым костюмчик, и саму Тасю, с улыбкой что-то говорящую розовощекому карапузу, в то время как её тонкие белые пальчики были тесно переплетены с этой крепкой мужской рукой. На мгновение отняла руку и погладила Борзова по лицу, смотря только на него с такой счастливой улыбкой, что меня скручивает на месте от бессильной ярости и злобы. С моего места видно даже выражение её глаз, светло-голубых, как весеннее небо ранним безоблачным утром, полными счастья и какого-то неизвестного мне выражения. Такого взгляда я ни разу не заставал обращенным на себя. Сдохнуть бы от зависти прямо на этом месте. Отнимает руку и вновь переплетает свои пальцы с его. С этими пальцами, покрытыми убогими побледневшими татуировками, и как её только не корёжит от их вида? Всё это время я запрещал себе даже думать о том, что подобный ему может находиться рядом с Тасей. Да они же совсем разные, принадлежащие иным мирам! Он ей не ровня, умеет ли он говорить как-то иначе, не матерясь через слово, и смотреть не по-волчьи? Оказывается, умеет, вон как трепетно держит её ладонь, мягко улыбаясь. Меня едва не трясёт от зависти и захлёстывающего осознания того, что всё это могло быть у меня. В два счёта. Без лишних усилий и ненужных препятствий. Нужно было только не пытаться переиграть самого себя, а плыть по течению, давая чувствам заполнить себя полностью.
