- Какой нахрен аборт? Ты чем думала? Пиздой или головой?
Слова матери звучат намного тише, но в одном она согласна с отцом:
- Нельзя делать аборт, такой грех на душу брать.
Она крестится и больше ничего не говорит, предоставляя отцу возможность выплеснуть напряжение и раздражение.
- Какой еще аборт? Нагуляла и в канаву сбросить? Некоторые только о детях и мечтают, но не имеют возможности. А ты, как блядь, понесла и вперёд в больницу ноги раздвигать, чтобы всё выскребли, да?
Отец не может усидеть на стуле. Встаёт и топает по кухне из угла в угол.
- Взрослая она! Трахаться - взрослая. А гондоном воспользоваться не судьба? Двадцатку пожалели или так невтерпёж было?
- Слава, - пытается утихомирить разбушевавшегося отца мама, - не кричи так сильно.
- Как? Как не кричать? Единственная дочь тебе едва в подоле не приволокла...
Он наливает в кружку воды и пьёт, а потом со всего маху запускает ею в раковину. Керамические осколки брызжут во все стороны. Отец останавливается и садится рядом за стол.
- Ревёшь? Сопли размазываешь? Поздно теперь уже... Кто папаша хоть, а? Папашке-то хоть сказала?
Я не в силах вымолвить ни слова, слёзы текут по лицу и в горле саднит до ужаса. Отрицательно машу головой.
- Красотааа... А чего ж ты не обрадовала своего партнёра? Трахались двое, а выгребать тебе одной? Кто папаша?
Я молчу, опустив лицо. Слёзы стекают вниз по подбородку и капают на столешницу.
- Молчишь? Говори по-хорошему, Катя.
Пара минут моего молчания оканчивается тем, что у отца лопается терпение. Он поднимает моё лицо и влепляет пощёчину. Щёку обжигает, но боль мгновенно исчезает, а жгучий стыд - нет.
- Слава! - встаёт со своего стула мама.
- Сядь, - грохочет по столу кулаком отец, - сядь, Таня! Посмотри, кого ты воспитала. А всё твои поблажки и попустительство...
Он переводит дух и хватается за сердце.
- Что такое?
- Ничего, кольнуло просто.
- Погоди, я сейчас пойду в аптечке таблетки поищу.
Мама торопливо встаёт и идёт в ванную за аптечкой.
- Катя, чего молчишь? Говорить разучилась?
Снова пощёчина, но уже с другой стороны.
- Кто? Последний раз спрашиваю.
- Кирилл, - едва слышно выдавливаю я из себя, но отец услышал.
- Тааак, детки... Нагулять - нагуляли, молодцы... Нечего сказать. Ты же вроде умная девочка, Кать, ну как так-то?
Мама всё ещё возится в ванной.
- Я не хотела, - вдруг вырывается из меня, - это всё не по моему желанию вышло.
Отец вдруг замирает на месте, его лицо каменеет.
- Слава, вот держи! - мама возвращается с парой таблеток и торопливо наливает воды в стакан. Замечает, как изменилась обстановка на кухне, - что такое?
- Ничего, Таня, ничего... Нам с Катей нужно к одному приятелю заехать. Сейчас.
- Так поздно уж, Слава.
- Для такого никогда не поздно. Так, Катя, иди лицо умой. Сейчас мы с тобой навестим этого красавца...
- Слава, не натвори там ничего! - хватается за рубашку отца мать.
- Успокойся, Таня. Я вообще-то служу для того, чтобы ничего не творили противозаконного. Всё будет хорошо.
Отец заводит свой Volkswagen и едет через весь город на высокой скорости. Стрелка спидометра ползёт все выше, пересекая отметку и в шестьдесят, и в восемьдесят, а отец всё гонит автомобиль, останавливая его возле полицейского участка.
- Зачем мы здесь? - голос от слёз звучит ниже, чем обычно, - я не пойду туда. Я ничего не стану писать... Я никуда не пойду!..
- Успокойся! - обрывает начавшуюся было истерику отец, - никто тебя писать заявление не заставляет. Но вот поговорить с Кириллом в соответствующей обстановке не помешает.
Отец велит вылезать из машины и ведёт меня внутрь. Я частенько бывала у него на работе, по пути встречаются сотрудники, здороваясь едва ли не навытяжку. Начальник, как никак.
- Семёныч, комнату освободи, - просит отец. В небольшом квадратном помещении - пусто. Стоит только стол со стулом и допотопный компьютер. Из-за стола торопливо встаёт мужчина лет тридцати пяти, - и смотри, чтобы в коридор никто нос не совал. Отвечаешь головой.
Отец достаёт сотовый телефон и набирает номер Кирилла. Голос его спокоен и дружелюбен, словно он не метал молнии всего минут пять назад.
- ... Заедь ко мне в отделение. Нет, ничего срочного. Так, кое-что по вопросу кражи с твоего торгового центра... Но разговор не телефонный...
Мне кажется, что Кирилл не приедет. Нет. Не так. Я не хочу, чтобы он приезжал. Но через минут двадцать он спокойно входит в комнату. Не сразу замечает меня, стоящую сбоку у двери. Но когда увидел, лицо неуловимо изменилось. Понял, что отцу всё известно.
- Садись, - пинает ногой стул к Кириллу отец и закатывает рукава рубашки, - ну расскажи, зятёк, что вы на пару с дочкой учудили?
Кирилл замирает на месте и разворачивается, но отец одним аккуратным движением бьёт его по спине справа. Без размаха и не в полную силу, но ноги у Кирилла подгибаются, а он сам сжимается, делаясь меньше, и без слов шагает в указанном направлении.
- Ты чего, Киря, а? Ты же мне почти как сын родной, в дом мой вхож. Катьку с детства знаешь... Красивая девка, да? Красивая, я тебя спрашиваю?
- Красивая, - соглашается Кирилл, всё ещё морщась от боли.
- Такая, что ты свой хрен в штанах не смог удержать?
- Она и сама хотела. Сказала, что я ей нравлюсь.
Отец поворачивается ко мне, считывает с моего лица невысказанное. Мне кажется, что он вспоминает увиденное им года три назад. На рождество. Тогда я вышла на балкон, чтобы вынести чашки с салатами, не помещающиеся в холодильнике. Осталась подышать немного свежим морозным воздухом и полюбоваться на фейерверки. Некоторые еще не отстрелялись с новогодних праздников. Я и не заметила, что Кирилл тоже стоял на балконе. Наверное, курил до этого. Чуть заплетающимся языком начал что-то рассказывать, а потом вдруг привлёк к себе и мазнул по губам влажным поцелуем. Я опешила всего на мгновение, а потом упёрлась руками в грудь, чтобы отпустил. Скрипнула дверь. И на балкон вышел отец с зажжённой сигаретой. Рука Кирилла скользнула вниз, словно он и не удерживал меня только что, а я отскочила чересчур поспешно. Потом отец сделал мне замечание, нечего, мол, девчонке, что ещё в школе учится, крутиться около взрослых парней...
По глазам отца вижу, что сейчас он вспоминает именно этот момент. Вспоминает и делает свои выводы: сама виновата, не хрен хвостом вертеть.
- Похоже, он правду говорит, да? Нравится - не нравится, хотела - не хотела... Что вы, как дети в песочнице, определиться не можете, зато нового наклепать смогли!
