Беспокойство за Рому съедало меня по кусочку. Что с ним? Не могли же они сотворить нечто ужасное? Или могли? Меня же держат взаперти дома Земянского. Внутри этих хором, обставленных так, словно хозяин не хотел выпячивать своё богатство. Стильно, нарочито небрежно и вместе с этим безумно дорого.
Я словно оказалась внутри того самого стеклянного шара: вокруг при встряхивании в воздух взлетает бутафорский снег из пластика и перемещаться можно только внутри дозволенного круга, не пересекая границ. И не получится. Охрана, огороженная частная территория. Персональная крепость Земянского, симпатичный уютный бункер, в котором можно пережить атомную катастрофу и зомби-апокалипсис.
Меня всё-таки повезли на обследование. Земянский настоял. И сопровождал лично, уцепившись в локоть пальцами-клещами. Ничего серьёзного обнаружено не было, но меня всё же исправно навещал тот самый врач. Все мои вопросы, касающиеся Ромы, оставались без ответа. И с каждым днём, проведённым в стенах дома Земянского, увеличивалось желание расколотить всё так, чтобы не осталось даже щепок.
— Снежана, солнышко, — мама делает очередную попытку поговорить, но натыкается либо на молчание, либо на откровенное пожелание пройти в известном направлении.
— Ты же не можешь постоянно дуться, Снежка?
— Я не дуюсь. Я вас презираю и не желаю ни видеть, ни слышать. Мне даже холёную рожу Земянского не так противно видеть, как ваши лица, якобы освещённые родительской заботой и тревогой!..
Мама расстроено поджимает губы и выходит, аккуратно закрывая за собой дверь. Иногда до меня доносятся её слабые попытки переубедить отца. Попытки — слишком громко сказано для этого вялого, едва заметного трепыхания и нескольких предложений, таких, как сейчас:
— Булат, посмотри на Снежку. На ней лица нет. Может, мы зря так?..
— Перетопчется, — обрывает маму отец, — в моей семье всегда так было, есть и будет. Никто ещё не умер, все живут счастливо: дети, внуки, состояние. А тут что?.. Смертельная рана, а? Ты, Марина, лучше себя вспомни. Ты сколько времени губы свои дула? Недели две, да? Потом как в Чехии побывали, всё отлегло?.. Вот и ответ. Поворотит нос и поймёт, что так лучше. Нужно избавляться от таких неуравновешенных, как этот Бесов.
— Булат?..
— Что? Ты хоть знаешь, чем такие люди опасны? Сегодня она с ним в любовь поиграла, завтра ей надоест, она шаг влево сделает — и всё, нет у тебя дочери. Таких, как он, надо изолировать. Михаил проблемы по-своему решает, но я ещё посмотрю, как он их решит. У меня свои методы…
Я не выдерживаю и выхожу:
— Земянский перекупает всех, а у тебя какие методы? Сразу в расход? Позовёшь ещё каких-нибудь громил?.. Так для тебя привычнее?
На счастье или наоборот, но появляется хозяин дома, не дающий разгореться скандалу. Михаил окидывает недовольным взглядом моих родителей:
— Вы только хуже делаете, честное слово. Стоит только начать более или менее нормально общаться со Снежаной, и вы тут как тут. Ведёте себя словно неразумные дети. Не можете не поддаваться на провокации? Неужели неясно, что ничего хорошего из ваших нотаций не выйдет? Абсолютно всё будет воспринято в штыки.
Земянский переводит взгляд на меня улыбаясь:
— Ты себя хорошо чувствуешь, Снежана?
Я разворачиваюсь и выхожу, хлопнув дверью напоследок. Земянский выпроваживает моих родителей и заходит в мою комнату чуть позднее. Осторожно стучит перед тем, как войти, создавая иллюзию, якобы я могу решать, впускать его или нет.
— Ты сильно похудела за эти полторы недели, Снежана. Ты совсем ничего не ешь?
Даже не верится, что прошло уже так много времени. Долго, муторно и в никуда.
— Нет желания, Земянский. Что-то ещё?
Михаил сел в кресло и картинно пожал плечами.
— Если ты ничего не желаешь знать, то, может быть, и ничего. На твоё усмотрение, Снежана.
Я поколебалась, но всё же спросила:
— Что с Ромой?
— Бесов… отдыхает.
У меня перехватило горло от волнения, я вскочила и принялась ходить.
— Что ты сделал с Ромой?
— Спокойнее, Снежана. Не стоит так на меня кидаться. Сядь, поговорим, как взрослые люди.
Земянский перехватил мои ладони, но я вырвала их и отошла дальше.
— Не трогай меня, Земянский. Что с Ромой?
— Да ничего особенного, Снежа. Отдыхает твой Рома.
— Отдыхает?
— Отдыхает, Снежка. Легко и непринуждённо. Вдали от тебя. Ему это пойдёт на пользу.
Едкая горечь разлилась во рту, как будто желчь поднялась изнутри.
— Что вы с ним сделали? Искалечили? Упекли за решётку?
Земянский удивлённо воздел брови.
— Какие ужасы тебя приходят в голову. На самом деле, если бы твой папа занимался решением этой проблемы, он бы, скорее всего, так и поступил. Не могу его винить в выборе методов противодействия… Он человек старой закалки, возраст даёт о себе знать. Ему же исполнится пятьдесят восемь этим летом, да?
— Готовишь презент на день рождения моему папочке?
— Выберем его вместе. Но мы ушли от темы. Как я уже говорил, насилие, угрозы — это не мои методы. Предпочитаю решать проблемы другим путём. Так и с Романом. Всего лишь поговорил с ним спокойно и предложил ему альтернативу.
— Спокойно и Бес — несовместимые понятия, Земянский.
Михаил откинулся в кресле:
— Ну-у-у, он послал меня раз десять прежде, чем начал разговаривать, как адекватный человек. Но, в целом, думаю мы договорились. Мне всегда есть что предложить.
— Я не верю. Это всё враньё. Вы держите меня взаперти, как в камере, и пытаетесь убедить, что Рома мог пойти с вами на сделку. Не выйдет, Земянский, Рома не такой.
— Тебе не надоело обманываться? У тебя и Александр был не такой, сейчас вот Роман претендует на это звание. А правда заключается в том, что купить и продать можно всё и всех. Вопрос только в цене. Судя по тому, что я уже вижу, думаю, с Романом мы договоримся.
— Враньё, враньё и опять враньё, — усмехнулась я.
Михаил поставил локти на колени и подпёр кистями подбородок, доверительно вглядываясь в глаза:
— Давай по фактам, Снежана? Судя по переписке, знакомы вы всего ничего. С начала декабря, может быть, да? Сейчас январь… Месяц, чуть больше. Думаешь, между вами вспыхнули такие глубокие чувства за это время? У меня сложилось впечатление, что Бесов усердно носился за тобой, а ты носом своим вертела от него. А потом в какой-то момент вдруг решила насолить мне и своим родителям… Кинулась к этому парню. Вот он и ошалел ненадолго… Победа, она такая. Знаешь, я в своё время увлекался спортом…
— Мне неинтересно, Земянский.
— Я в своё время увлекался спортом, — настойчивее повторил Земянский, — плаванием. Но не могу сказать, что выбивался из числа прочих участников сборной. Крепкий середнячок. Не более. Но победить очень хотелось. Выбивался из сил, но тренировался. Когда я получил золото на республиканских соревнованиях, моей радости не было предела. Казалось, вот оно, то самое… Я на эту медаль золотую каждый день едва ли не молился. Пылинки с неё сдувал. До того казалась ценной моя победа… Но, как оказалось, эйфория проходит очень быстро. И ощущение чего-то невероятного покидает тебя, стоит только переключиться на нечто другое и заполнить себя иными впечатлениями.
