И она улыбнулась Алисе.
— Дело последнее! — сказал толстый жрец. — Мудрец Кошмар, известный нам по прежним процессам и уже не единожды приговоренный. Судится за укрывательство опасных преступников, за подозрение в том, что научился читать, и за сопротивление при аресте.
— Возражаю! — закричал мудрец. — Я не сопротивлялся.
— Думаю, что выражу общее мнение, — сказал толстяк, — если скажу — в яму его!
— В яму, — согласился Клоп Небесный. — С конфискацией имущества. А где имущество?
— Уже конфисковано, ваше Незнание!
— Тогда можно казнить.
Воины повезли шкаф с Клопом к выходу. Остальные тоже потянулись к дверям.
— Когда казнить будете? — крикнул вслед вкушецам мудрец.
— Подождем, пока привезут золото пигмея, тогда и казним. Мы не задержимся.
— Ой! — рыдал пигмей. — Лишиться всего — и любви, и богатства, и репутации! И все вы виноваты! Не будь вас, жил бы спокойно!
Он с ненавистью смотрел на Алису и Ирию.
— Никто не просил нас предавать, — сказала Алиса. — Вы платите за собственную подлость.
— Что ты понимаешь, девчонка! Что ты можешь понять в душе бедного пигмея, который только своим умом и талантами смог столь многого добиться в жизни. Ты ничего не нажила, ты ничего не потеряешь. Я же теряю все!
Пигмей упал на пол и замер.
В водокачке было тихо, только под крышей ворковали голуби, мудрец сидел прямо, шевелил губами, словно читал стихи.
«Ну почему не прилетает Пашка? — думала Алиса. — Ведь нас хотят казнить!»
— Яма забвения, — шептал мудрец. — Яма забвения… Снова эта проклятая яма забвения!
Глава 26
Гай-до дождался
Проснувшись, Пашка некоторое время лежал, соображая, где он. Ему казалось, что он поспал совсем немного — полчаса, ну час, не больше. В комнате было полутемно, за дверью разговаривали шепотом — стерегли его сон.
Пашка вскочил, осторожно приоткрыл дверь и заглянул в щелку. Пигмей Хруст, похожий на мальчика, напялившего кожаную куртку и кожаные штаны, о чем-то спорил со своей женой, обыкновенной женщиной, которая хоть и была небольшого роста, но на голову возвышалась над ним.
— Никуда ты не пойдешь, — шептала она. — Тебе уже много лет. Пускай по лесам шастают молодые. Ты нужен здесь.
— Тобой движет не забота о науке, о нашем Убежище в конце концов, — горячился пигмей, — а лишь эгоистические интересы!
— Назови мне эгоистические интересы!
— Мое здоровье!
— Это не мой эгоистический интерес, а твой. Ты думаешь, что здоровье принадлежит только тебе. А оно принадлежит мне и нашим детям. Вот сейчас я их позову, они начнут рыдать, тогда посмотрим.
— Замолчи! Ты разбудишь нашего гостя!
— Его из пушки не разбудишь! — ответила жена пигмея. — Как раз он-то и бережет свое здоровье. Спит уже десять часов, а весь город ходит на цыпочках.
— Как так десять часов! — воскликнул Пашка так громко, что супруги Хрусты разлетелись от его голоса в разные стороны. — Этого не может быть! Вы что, забыли, что Алиса с Ирией в плену? Почему меня никто не разбудил?
— Молодой человек, — ответил Хруст, придя в себя, — сначала я хотел бы познакомить вас с моей супругой.
— Очень приятно… Но…
— А во-вторых, должен заявить с полной ответственностью: ваш отдых не нарушил наших планов. Всю ночь шла подготовка к походу в лес, в которой ваше участие не требовалось.
Профессор Хруст всегда помнил, какого он маленького роста, и потому говорил очень торжественно.
— Вы меня жалеете, да? Но мне не нужна жалость!
— Я клянусь вам, Паша, что нам тотчас сообщат, как только все будет готово. Пока что у нас есть время позавтракать. Дорогая, завтрак готов?
— Готов, — мрачно ответила его жена. Но при Пашке спорить с мужем она не решилась.
— Пейте молоко, оно свежее, — сказал Хруст. — У нас в городе большое стадо коров. И хлеб мы печем.
— А сахар? — спросил Пашка.
— В этом нам потребуется ваша помощь, — сказал Хруст. — Нам очень нужны семена сахарной свеклы. Здесь мы их не нашли. Когда прилетите в следующий раз, захватите, пожалуйста.
— Обязательно, — пообещал Пашка.
Он чувствовал себя бодрым и готовым к подвигам. «Пожалуй, хорошо, что я выспался, — подумал он. — Теперь можно выходить. Чего же они медлят?»
Завтракая, Пашка разглядывал комнату. Кроме стола и табуреток в ней было несколько полок. Только стояли на них не книжки, а старые предметы. Как в запаснике музея.
— Книг мы в домах не держим, — сказал Хруст, разгадав взгляд Пашки. — Слишком большая ценность. Но когда наберется много книг, они будут в каждом доме.
— А это что? — спросил Пашка. — Музей?
— Это загадки, мой друг, — ответил Хруст. — Каждый день при раскопках, а то и просто в развалинах нам попадаются загадочные вещи. Мы не знаем их значения. Мы стараемся разгадать, что это могло значить, как это употреблялось нашими предками. Иногда случаются замечательные открытия, которые сразу на несколько лет вперед двигают нашу цивилизацию. Как рассказывают, наш первый учитель, глядя на сломанные карманные часы, изобрел колесо.
— Изобрел? — Пашка не понял.
— Конечно, изобрел, — сказала жена пигмея. — В первые годы даже этого никто не знал.
Не выпуская из руки кружки с молоком, Пашка поднялся и подошел к полкам. Предметы, что лежали там, были поломаны, некоторые заржавели, от других остались только детали.
— Во многих наших домах, — услышал он голос Хруста, — есть такие полки. Надо все время смотреть на вещи, и тогда тебя может озарить…
— Я знаю, что это такое! — сказал Пашка, подняв небольшой ржавый металлический конус, днище которого было усеяно мелкими отверстиями.
— Скажи, скажи! — воскликнул Хруст. — Я бьюсь над этой проблемой уже третий год!
— Это наконечник от садовой лейки, — сказал Пашка. — Если соединить его трубкой с ведром, то можно разбить струю воды на много струек и поливать овощи.
— Гениально! — воскликнул Хруст. — Искусственный дождь! Спасибо, Павел Гераскин! Не хотел ли бы ты вернуться к нам консультантом по загадочным предметам?
— Я постараюсь, только на каникулах, сейчас мне в школу надо возвращаться.
— Похвально, — сказала строгая жена Хруста, — что у некоторых людей еще сохранилось чувство ответственности.
В комнату заглянула Зарница.
— Доброе утро, — сказала она. — Вы уже встали?
— Я готов, — ответил Пашка.
Зарница положила на табуретку мешок.
