Вот и поляна. Посреди нее стоит любимый, дорогой, покинутый, одинокий Гай-до.
— Гай-до, друг! — закричал Пашка. — Я к тебе прилетел!
И услышал снизу громкий голос корабля:
— Пашка! Какое счастье! Я чуть не умер от тоски и беспокойства.
Конечно, космические корабли не умирают от тоски и беспокойства, но Пашка понимал чувства кораблика.
— Снижаться? — спросила Алина.
— Конечно, и скорее. Мой друг ждет нас.
— Это кто ваш друг? — спросила птица. — Это железное яйцо — ваш друг?
— Конечно. И он может летать быстрее вас и выше вас, даже к звездам.
— Железные яйца не летают, — категорически ответила Алина.
Они опустились на поляну неподалеку от Гай-до, и обе птицы, как только люди сошли с них, отлетели на почтительное расстояние.
Обернувшись на их кудахтанье, Пашка понял, что причиной испуга птиц был не сам Гай-до, а громадная драконья голова, что лежала на траве в метре от Гай-до. Пасть была разинута, из нее торчали желтые кинжалы зубов, красные глаза остекленели.
Вместо того чтобы вбежать в корабль и рассказать ему, как он соскучился, Пашка изумленно спросил:
— Это еще что такое?
— Прости, — смущенно ответил кораблик. — Я понимаю, что с точки зрения экологии я совершил непростительную ошибку. Назовем ее даже преступлением. Но я, как ты понимаешь, совершенно неподвижен и не могу гоняться за драконами. Пожалуйста, сформулируй мое преступление как превышение пределов разумной обороны…
— Что ты несешь, Гай-до! — прервал его Пашка. — Мне совершенно не жалко здешних драконов.
— И нам не жалко, — ответил профессор Хруст, — слишком много их развелось в лесу. Житья от них нет!
— Как тебе удалось отрубить ему голову? — удивился Пашка.
— Понимаешь, когда эта тварь вылезла из леса и стала обдавать меня вонючим огнем из всех трех голов, шатать и бить когтями, я долго терпел. Я ему объяснял на всех известных мне языках, что несъедобен. Обычно драконы на меня не нападают, потому что об меня только зубы обломаешь… Можешь поверить, что я старался быть рассудительным. Но когда он совсем обнаглел и попытался прогрызть мой корпус, мне пришлось выпустить манипуляторы и придержать его голову. И вдруг — ты не поверишь! — он отбросил ту голову, которую я держал, и удрал в лес!
— Голову?
— Ничего удивительного, уважаемый Паша, — сказал профессор Хруст. — Некоторые ящерицы отбрасывают хвост. А драконы умеют в минуту опасности отбросить голову. Иногда рыцари устраивают ловушки на драконов, а когда дракон попадет в ловушку и отбросит голову, рыцарь возвращается в свой замок и рассказывает, что он эту голову отрубил. Хотя на самом деле ни одному рыцарю не удалось еще победить дракона.
— Вы очень подробно все объяснили, маленький человек, — сказал Гай-до. — Я вижу в вашем лице представителя местной науки. Вы сняли с меня моральную тяжесть и потому разрешите мне поблагодарить вас за внушительный вклад в космическую драконологию.
— Ну что вы, — смутился профессор. — Я драконами не занимаюсь. Мой профиль — домашний скот.
— Тем более меня поражает широта ваших познаний. Я буду рад познакомиться с вами. Меня зовут Гай-до.
— Профессор Хруст. Родом из пигмеев, — ответил карлик. — Я рад встретить столь образованный корабль.
Пашка понял, что Гай-до и Хруст могут хвалить друг друга до вечера. А времени нет.
— Послушай, Гай-до, — прервал их разговор Пашка, — нам надо спешить…
— Я понимаю твое нетерпение, Паша, — ответил кораблик. — Но вежливость отличает воспитанное существо от нецивилизованного. Надеюсь, ты не захочешь погубить мою репутацию?
Даже птицы, которые все еще жались к кустам, удивленно распахнули клювы, слушая такой изысканный монолог.
— Если на вашей планете такие корабли, — сказал профессор Хруст, — то теперь я понимаю, откуда получаются такие герои, как вы, Павел Гераскин.
— Что ты натворил? — обеспокоенно спросил Гай-до. — Рассказывай!
— Некогда рассказывать! Нам надо как можно скорее поднять тебя в воздух. Ирия и Алиса в плену, все остальные потеряли память!
— Так я и знал! — возопил кораблик. — Ни на минуту вас нельзя оставить одних! Скорей летим!
— Сначала надо тебя заправить, — ответил Пашка. — Скажи, контейнеры с гравитонами очень тяжелые?
— Запасные контейнеры с гравитонами очень невелики. Не более полуметра в поперечнике, включая защитную оболочку. Но вес их… — Гай-до на секунду замолчал, заглядывая в свой компьютер. — Вес их триста двадцать килограммов. Мне достаточно одного контейнера.
— Триста двадцать — это много? — спросил Хруст.
— С чем бы сравнить? Это восемь раз мой вес, — ответил Пашка.
— Не так много, — сказал Хруст. — От корабля «Днепр» до этой поляны примерно тысяча шагов. Можно отнести контейнеры на носилках. Десять юношей донесут?
— Конечно, — сказал Пашка.
— Тогда я немедленно лечу навстречу нашим друзьям. Часа через два они будут здесь. Но как найти этот… контейнер?
— Летите, профессор, — сказал Пашка. — А мне оставьте Алину. Мы с ней подлетим к «Днепру» и там будем вас ждать.
— Отлично! — сказал профессор Хруст. — Люблю деловых людей. Я сам деловой человек.
— А я тогда пока слетаю позавтракать, — сказала Алина. — Здесь недалеко я видела отличные ореховые кусты. Тем более что мне не хочется проводить время в обществе драконьих голов и железных яиц, которые называют себя летающими кораблями. Хотя вряд ли они умеют летать.
Алина презрительно фыркнула и взлетела.
Пашка с Гай-до остались одни.
— Заходи в меня, — сказал Гай-до, — на тебе лица нет.
Пашка не заставил себя долго просить. Он взобрался в гостеприимно раскрытый люк своего друга. Внутри все было по-старому, даже запах сохранился: запах ванили, молока и детской присыпки. Ведь совсем недавно здесь стояла кроватка Вандочки. Вот и объемная фотография девочки — сейчас засмеется. И Пашке стало грустно, когда он подумал, что отец этой девочки потерял разум, а мать сидит закованная в кандалы в неизвестном подвале.
— Открывай холодильник, — сказал Гай-до, — там твои любимые сосиски. Соскучился, наверное, по домашней пище. А я пока плиту в камбузе включу. Ты не спеши рассказывать, ты все обдумай, ты меня не пугай, но только правду говори…
Голос Гай-до оборвался.
Пашка понял, как переживает кораблик и как старается держать себя в руках.
«Он же не знает, в каком я состоянии, — думал Пашка, — может быть, я потеряю сознание от страха и отчаяния, а может, у меня полное душевное опустошение. Сейчас он предложит мне провести медицинское обследование».
