— Ты только послушай! — прошептал Аркаша. — Какой у нас друг! Он умеет читать!
Алиса прикрыла рот ладонью, чтобы не засмеяться. Ведь она ушла за грибами.
— Хорошо, мама, — говорил Пашка, — обязательно, мама, все будет хорошо, мама.
Он отключил экран и вернулся к друзьям несколько смущенный, потому что они все слышали.
— Понимаете, — сказал он, — с пожилыми людьми очень трудно. Они остались далеко в прошлом…
— Твоей пожилой маме уже, наверное, тридцать лет, — съязвила Алиса, делая вид, что сочувствует Пашке.
— Тридцать три, — уточнил Пашка. — Между нами пропасть.
— Ну что же, — сказал Аркаша, — пошли, а? А то я так сегодня и не уменьшусь.
Но только они сделали несколько шагов к кабине, как снова зазвенел видеофон. На этот раз к аппарату подбежал Аркаша:
— Алиса, это тебя!
— Ну вот, — сказал Пашка. — Кто-то надо мной смеялся? Теперь и я посмеюсь.
На экране видеофона виднелось большеглазое треугольное лицо симферопольской бабушки.
— Алисочка! — сказала бабушка встревоженным голосом. — Кто тебя окружает?
— Меня? Никто.
— Кто подходил к видеофону? Он совершенно голый, как дикий индеец!
— Это мой друг Аркаша. Он собрался в лес…
— В лес? В таком виде?
— Скажи, что я купаться пошел! — зашипел Аркаша.
— Он купаться собрался, — сказала Алиса. — А почему ты звонишь?
— Случилось нечто ужасное, — сказала бабушка.
— Что еще? С кем?
— С тобой. Ты забыла пирожки с капустой.
— Всего-то?
— Я их пекла со вчерашнего дня. Чувствую, что у меня никогда больше не получатся такие пирожки.
— Ничего, я специально прилечу к тебе в Симферополь, когда ты их будешь печь.
— Нет! Я сейчас же лечу к тебе. Скажи, какой номер у вашей дачи, или встреть меня на флаерной станции.
Пока ее друзья корчились у веранды от хохота, Алиса умоляла симферопольскую бабушку не прилетать, потому что пожилому человеку уже поздно летать на флаере — в Москве бабушки вообще не летают на флаерах позже шести вечера. К тому же у Аркашиной дачи нет номера, а сама Алиса только что объелась пирогами, которые привез Пашка…
Наконец смертельно обиженная бабушка, не прощаясь, отключила аппарат, а Алиса сказала:
— Перестаньте хохотать. Ничего смешного я не вижу.
И когда Пашка с Аркашей пришли в себя, она добавила:
— Сегодняшний день можно занести в мою личную книжку рекордов Гиннесса — мне еще в жизни не приходилось столько врать и выслушивать столько же неправды.
— Цель оправдывает средства, — сказал Пашка. — Если бы ты сказала бабушке правду, что Аркаша через десять минут станет ростом с оловянного солдатика, а ты готовишься через неделю последовать его примеру и пожить немного на равных среди муравьев и кузнечиков, она прискакала бы сюда на боевом коне в сопровождении всей твоей семьи…
— Это я понимаю… но врать плохо.
— Очень плохо, — сказал Аркаша. — Я замерз. Пошли же, наконец!
У кабины все попрощались.
Затем Аркаша открыл люк и залез внутрь.
— К полету готов? — спросил Пашка.
— К полету готов!
— Задраить люки! — приказал Пашка, который изображал из себя руководителя полета.
— Есть задраить люки! — сказал Аркаша.
Он закрыл изнутри люк, и кабина сразу стала безмолвной, чужой, неживой, как камень.
— А сколько ждать? — спросил Пашка.
— Он сказал — несколько минут.
— Надо было точнее спросить, — сказал Пашка.
Алиса присела на траву возле кабины, так чтобы видеть маленькое круглое отверстие у самой земли.
— Ты чего? — спросил Пашка.
— Он выйдет вот отсюда, — показала Алиса на отверстие.
Пашка тоже уселся на траву. Кабина молчала.
— Странно, — произнес Пашка. — Только что я ему руку жал, не чужой человек, семь лет вместе учимся. И вдруг такое с ним случится!
— Ты не гордись, — сказала Алиса. — С тобой это тоже может случиться.
— Тонкое наблюдение, — отметил Пашка и, встав на четвереньки, попытался заглянуть в маленькое отверстие.
И тут же в ужасе отпрянул!
Как бы ты себя ни готовил, все равно от неожиданности можно перепугаться.
Из отверстия буквально выкатился на траву миниатюрный человечек. А так как таких человечков не бывает, у Пашки было ощущение, словно перед его носом выскочила мышь.
А Аркаша, выпав из длинного скользкого туннеля на свет, увидел перед собой огромную страшную оскаленную морду. Ему ведь никогда раньше не приходилось видеть людей в пятьдесят раз больше его. Поэтому ему и в голову не пришло, что он видит человека, а тем более Пашку.
Так что Алиса, которая наблюдала эту сцену со стороны, к удивлению своему, увидела, как лилипут Аркаша кинулся обратно в норку, а Пашка отпрыгнул почти к самому лесу.
Поняв, в чем дело, Алиса едва удержалась, чтобы не рассмеяться.
— А я его за мышь принял, — сказал Пашка, — или за тарантула.
Из отверстия в кабине выглянул голенький Аркаша.
— Какой я тебе тарантул! — пискнул он обиженно. Оказалось, что его пронзительный голосок можно разобрать в тишине сада. — А я думал, что ты мамонт.
— Мальчики, — сказала Алиса, — не надо ссориться.
— Отвернись! — пропищал Аркаша.
Стараясь не улыбаться, Алиса отвернулась. Ей было видно лицо Пашки, и когда оно стало расплываться в широкой улыбке, она поняла, что причиной тому — вид Аркаши.
— Можно обернуться? — спросила Алиса.
— Оборачивайся, — ответил за Аркашу Пашка.
Алиса обернулась, Аркаша стоял у кабины, придерживая руками слишком длинное кукольное платье.
Он что-то кричал, но Алиса не разобрала слов.
— Потерпи секундочку, — сказала Алиса. — Где у тебя ножницы?
— В большой комнате. На столе, — вспомнил Пашка.
Алиса сбегала за ножницами и, вернувшись, велела Аркаше снять платье.
— Я тебе сделаю чудесную набедренную повязку, — сказала она.
Через пять минут Аркаша был более-менее готов к тому, чтобы продолжить путешествие.
— Интересно? — спросил Пашка.
Аркаша показал под ноги, и Алиса поняла, что для него песчинки на тропинке были острыми камнями. А никакой обуви у Аркаши не было.
