— Я знаю, господин президент. Я же не ем, не пью, не сплю…
— А вот это лишнее, — сказал укоризненно разбойник. — Мне нужны живые академики. И костюм погладь, стыдно перед обществом!
Забрав сверток с туфлями и униженно кланяясь, ушан покинул комнату, и все обернулись к Панченге-старшему в ожидании ответа на загадку.
— Видели, что он изобрел? — спросил Панченга. — Он изобрел способ, как избавиться от трения. Такую мазь изобрел. Только ею что смажешь, трения — как не бывало! Да вы сами видели. У него туфли без трения.
— Это очень смешно, — сказал Весельчак У. — Только какой в этом изобретении смысл?
— А тот смысл, господин Весельчак У, — сказал папаша Панченга, — что, если смазать этим составом подступы к крепости, ни один заклятый враг не сможет в нее забраться. Только подойдет — тут же шмяк задом об асфальт!
— И в чем же проблема? — спросил Крыс.
— А в том, что он набрал мази на две подошвы, и больше не получается. Говорит, сырье некачественное! Ну, я ему покажу — некачественное!
Панченга-старший перебирал в жирных пальцах разноцветные четки, каждая бусина в них — размером с виноградину.
— Давайте следующего! — приказал Крыс. — Не весь же день нам на твоих ученых глазеть!
— А почему не поглазеть? — ответил Панченга-старший. — Это же сокровища! И каждый — гений! А всего их у меня тридцать голов.
— Тридцать? — ахнула Алиса.
— И тридцать изобретений, — ответил Панченга. — И каждое изобретение может удивить мир. И каждое изобретение я так переворачиваю с ног на голову, что даже изобретатель никогда бы не догадался без моей благородной помощи.
Пока Панченга смеялся и ему вторил сынок, пираты ввели еще одного изобретателя. Он был щеголеватым, стройным, почти трехметровым сирианцем, несколько похожим на зеленую ящерицу, гуляющую на задних лапах.
— Ага! — воскликнул при виде его старый разбойник. — Надеюсь, ты уже сделал, что тебе велели? Мое терпение истощается!
И Панченга указал пальцем на одну из бусин своих четок.
— О, простите, великий академик! — воскликнул сирианец. — Но осталось совсем немного!
— Ну, покажи моим друзьям, что мы с тобой умеем делать, — велел Панченга.
— Как прикажете. — Сирианец вынул баллон с распылителем. Вернулся к двери и жестом отогнал от нее стражника. Затем молча опрыскал дверь прозрачным раствором.
— Давай, давай! — торопил его Панченга. — Не можем же мы вечно тебя ждать.
— Одну минутку, чуть подсохнет!
Наконец, убедившись, что раствор высох достаточно, сирианец шагнул к двери, протянув вперед зеленоватые тонкие руки. И вдруг, ко всеобщему удивлению, его руки до половины прошли сквозь дверь.
— Ну! — Панченга даже привстал. — Давай, давай! Еще немного, и пройдешь.
Сирианец старался пройти сквозь дверь, но застрял посередине, руки почти по плечи — на одной стороне, туловище — на другой. Он дергался, рвался, старался, но ничего не получалось, хотя Панченга-старший очень сердился и готов был подбежать к сирианцу и протащить его сквозь дверь.
— Нет, — сказал наконец сирианец, устав бороться с дверью. — Слой не получается ровным. Молекулярный состав хромает.
— А ты его выпрями! Сколько можно ждать!
— Вы же знаете, я тружусь не покладая рук.
Ученый выглядел страшно расстроенным, даже его хохолок упал набок, что у сирианцев свидетельствует о крайнем душевном волнении.
— Ведь притворяется, — сказал Панченга. — Придется наказать.
Он снова взялся за бусинку. Пуччини-2, который внимательно наблюдал за ним, вдруг произнес:
— Не надо, господин Панченга. Это слишком жестоко и несправедливо.
— А ты откуда знаешь? — изумился Панченга.
— Я многое знаю, — ответил фокусник.
— Ладно уж, иди и работай, — смилостивился Панченга, и сирианец, вдвое согнувшись в дверях, покинул гостиную.
— Может, хватит? — спросил Весельчак У. — Я страшно как проголодался.
— Простите, — сказал фокусник, — мы хотели встретиться с супругами Коралли.
— Ах да! — Крыс сделал вид, что забыл о просьбе фокусника. — Конечно же, покажите нам профессора Коралли!
— Не имею ничего против, — сказал Панченга.
«Что-то он такой сговорчивый, — подумала Алиса. — Не иначе как замыслил какую-нибудь каверзу».
На этот раз пришлось ждать несколько минут. Панченга объяснил:
— Наверное, отдыхают. Они у меня устают, ученые. Головки у них слабые, мозгов слишком много.
Наконец в дверь втолкнули невысокого черноволосого мужчину, при первом же взгляде на которого Алиса поняла — это отец Лары Коралли.
— Карл Коралли, прошу любить и жаловать! — воскликнул старый разбойник.
Карл Коралли гордо поднял голову, и все увидели, что на виске у него кровоподтек, глаз подбит и лоб оцарапан.
— Ну вот, — вздохнул Панченга. — Опять, наверное, ввязался в пустую драку. Удивляюсь я тебе. Молодой профессор, достойный ученый, доктор наук — а такой невыдержанный характер! — Панченга развел руками, как бы приглашая всех разделить его огорчение по поводу того, какой плохой характер у молодого ученого.
Карл Коралли молчал и лишь внимательно обводил взглядом собравшихся в гостиной людей.
— А где ваша жена? — спросила Алиса, прежде чем Панченга успел что-либо еще сказать.
— Кто? — Коралли удивился.
— Ваша жена, мама Лары Коралли.
— Лара! — воскликнул ученый. — Моя Ларочка! Вы ее знаете? Где она? Она жива?
— Не беспокойтесь, — сказала Алиса.
Но тут вмешался Панченга.
— Поговорили — и хватит, — заявил он. — Пора и делом заняться. — И, видя, что Коралли готов и дальше задавать вопросы, оборвал его суровым голосом: — Молчать и подчиняться! Забыл, что ли?
И старый разбойник помахал в воздухе своими четками.
При виде их Коралли сжался, как будто его ударили.
— О нет! Умоляю вас! — прошептал он распухшими губами.
— То-то же, тогда рассказывай гостям, что ты изобрел.
— Вы же знаете, — сказал Карл Коралли. — Мы с моей женой Салли Коралли изобрели консервирующие кристаллы.
— Вот именно, — согласился Панченга.
— Что это такое? — спросил Пуччини-2.
— Вот… — Рука Коралли поднялась было, но замерла в воздухе на полпути.
Голос Панченги, остановивший жест ученого, был тихим и предвещающим опасность. «Как будто зашипела гремучая змея», — подумала Алиса.
