ТЫ ХОТЕЛ ПОБЕЛИТЬ СВОЮ КОЖУ
ЭТО ТЫ ЕЕ УБИЛ
Мадам Дюмейе сказала бы, что нужно ставить запятые и точки.
* * *
Утро среды началось для Сент-Ива звонком мадам Куртуа, матери маленького Сирила.
— Хочу вас предупредить, — сказала она, тяжело дыша, словно долго бежала, — что завтра мы не придем. Не имеет никакого смысла.
— Что именно не имеет смысла?
— Да ваши зонтики и солнышки. Никогда еще он так часто не писался.
— Хорошо бы понять причину.
— Зачем мне какие-то причины? Мне надо, чтобы ребенок не мочил постель.
— Послушайте, мадам Куртуа, — начал Спаситель, и тон у него был чуть ли не умоляющий. — Постарайтесь прийти ко мне в последний раз хотя бы на десять минут. Я не возьму с вас платы за эту консультацию, но я очень хочу узнать, какие у вас планы относительно Сирила.
— Если вы так настаиваете, — нехотя согласилась мадам Куртуа. — Но Сирил со мной не придет. Он не хочет.
— Он вам так сказал?
— Да.
Она сказала неправду. Сент-Ив был уверен, что она сказала неправду.
— Хорошо, я жду вас завтра в восемь тридцать.
На другой половине дома Габен, уже проспавший первый урок, решил все-таки встать и навестить учительницу английского. Эту учительницу он любил. Как Элла, но по другой причине, Габен устроил себе свободное посещение и посещал в основном уроки иностранного языка. С сумкой на плече Габен шел, насвистывая, через сад и хотел было покачаться на качелях, но раздумал: слишком уж они ржавые, а когда вышел на аллею Пуансо, то чуть не наткнулся на какого-то человека в спущенном на глаза капюшоне и очень удивился. Человек тут же повернул в другую сторону и почти побежал. Совесть у него была явно нечиста. Габен вполне мог заподозрить незнакомца в колдовстве вуду, но для этого ему нужно было сосредоточиться и вспомнить о черной курице, висевшей на ручке двери неделю назад.
В полдень по той же самой аллее Пуансо вернулся домой Лазарь: в среду в школе короткий день. Он поставил клетку с Баунти на стол в кухне и сел рисовать. Услышав скрип садовой калитки, Лазарь сморщился, словно эта калитка прищемила ему палец. Да, это пришла Николь с обедом. И на обед, как всегда, принесла жареную рыбу и картофельные крокеты. Она так и говорила мужу: «За те деньги, которые мне платят, не стоит заморачиваться!»
— Ну-ка освободи стол, — распорядилась она вместо приветствия. — Это что за зверюга?
— Хомячок, — пробормотал Лазарь.
— Какой противный. Точь-в-точь мышь с длиннющим хвостом, муж недавно убил такую шваброй. И кому такие твари могут нравиться?
И тут на Лазаря нахлынуло — что, он и сам не знал, ведь ему еще никого не приходилось ненавидеть.
Неожиданно дверь на кухню распахнулась, и на пороге появился месье Сент-Ив, как всегда элегантный и улыбающийся.
— Добрый день, Николь.
— Ах, доктор Спаситель, не часто мы с вами встречаемся! Как у вас дела? Надеюсь, лучше некуда? — запела Николь сладким голосом.
— Спасибо, все хорошо. Я хочу вам сообщить, что мой сын и я больше не нуждаемся в ваших услугах.
— То есть… как это? — Николь от изумления попятилась.
— Очень просто. С сегодняшнего дня. Я заплачу вам до конца месяца. Вот ваш конверт. Возьмите.
Сент-Ив говорил с любезной непринужденностью, словно не происходило ничего необычного.
— Но так не делается! Просто так людей не выгоняют! — заверещала Николь, придя в себя. — Пять лет я вам помогаю, пять лет занимаюсь вашим сыном, может, даже в ущерб другим семьям.
— Я сожалею об этих пяти годах. Не надо было доверять вам сына, черномазого мальчика, названного в честь вокзала!
Сент-Ив не поднял голоса, он говорил с искренним сожалением и в самом деле сожалел, что так ошибся и не поберег своего мальчика.
Николь пошла к двери. Обернулась. И дала себе волю. Теперь чего стесняться-то?
— А что ж, и правда: негритосам среди нас не место! Только посмотреть, как вы со мной обошлись! Тоже мне, доктор называется! Все про вас говорят: доктор Спаситель — шарлатан. Небось, и дипломы у вас фальшивые.
С этими словами Николь навсегда исчезла из жизни отца и сына Сент-Ивов. Спаситель наклонился к Лазарю: у мальчика текли по щекам слезы.
— Ты любил Николь?
— Не-ет, — всхлипнул мальчуган.
— А почему ты никогда мне ничего не говорил?
— Не зна-аю.
— Послушай меня, Лазарь…
— Что?
— Если кто-то тебе не нравится, говори мне, ладно? Обещаешь? И не плачь, пожалуйста, give me five
[16].
Отец и сын появились в «Жардиленде» перед самым закрытием. Спаситель чувствовал себя виноватым, поэтому купил для Баунти новую клетку. Огромную. А еще купил домик со спальней и кладовкой, колесо, туннель, горку и много чего еще.
— Однако! — сказал он, получив от кассирши чек.
Весь вечер Габен с Лазарем занимались Баунтилендом, а Сент-Ив наблюдал за ними. Они предвкушали, как приятно будет хомячку выглядывать из домика и тащить в кладовку запасы. Дети не просто радовались за Баунти — они сами стали счастливыми благодаря чудесному свойству человеческой души, которое именуется эмпатия.
— Я бы и сам с удовольствием поселился в Баунтиленде, — мечтательно сообщил Лазарь.
Спаситель осторожно загнал хомячка в трубку из картона и перенес его на новое место жительства. Баунти потрусил в уголок клетки и распластался на полу, опустив ушки. Прошел час; он все так же лежал в уголке.
— У него что, сердечный приступ от радости? — спросил Габен у Сент-Ива.
— Нет, это наглядный пример того, что из чужих рук счастья не получишь.
— Чтоб тебя… — пробурчал Габен и сжал руками голову, как будто она у него раскалывалась от этой манеры всему находить психологическое объяснение.
В девять часов Спаситель напомнил сыну, что пора гасить свет, а сам взялся за «Человека, который принял жену за шляпу». Час спустя книга выскользнула у него из рук, очки для чтения съехали на кончик носа, а сам он начал беседовать с мадам Куртуа и сказал, что охотно усыновил бы Сирила, но тут его разбудил его собственный, родной сын.
— Пап! Я заснуть не могу! Баунти на колесе катается.
Спаситель поднялся, как робот, натянул штаны и отправился смотреть, чем занят Баунти. Хомяк перебирал лапками в колесе, колесо стрекотало.
— Так-так-так, этот парень кого хочешь достанет!
Пришлось переселить Баунти в рабочий кабинет.
* * *
