— Расскажу. Вот это папа и я, — она показала на большого человечка и маленького, они держались за руки. — Милена ушла кататься на скейте.
— Понятно.
— Это мама и ее подружка.
Тоже большой человечек и маленький, тоже держатся за руки.
— Понятно.
— А это Люсиль. — Малышка показала на человечка с длинными желтыми волосами.
— А я? Я что, вообще не существую? — закричала всерьез обиженная Марион.
— Ой, — сказала Элоди и вернулась с рисунком к столику.
Через несколько минут, очень довольная, она показала всем квадрат с пуговками.
— Это что, я? — изумилась Марион.
— Это твой телефон. А ты — за ним.
Оганёры дружно рассмеялись.
— Хороший рисунок, — похвалил малышку Сент-Ив. — И семья тоже хорошая. Вы правильно сказали, Николя, в любой семье не все всегда идет гладко.
После того как Оганёры ушли, Спаситель собрался отнести клетку с хомячком на кухню, к Лазарю. Он уже взялся за нее, но тут зазвонил телефон.
— Спаситель? Это Брижит. Я хотела поговорить с тобой о твоей пациентке.
— Мадам Пупар?
— Она только притворялась, что пьет таблетки. Она их не пила, а прятала и вчера вечером проглотила все сразу.
Попытка самоубийства. Спасителю пришлось сесть, ноги подогнулись.
— И что? — спросил он едва слышно.
— Ничего страшного. Промыли желудок. Теперь за ней будут наблюдать еще более внимательно. Если хочешь узнавать о ней, справляйся у Мадо, потому что я… Я испаряюсь!
— Уходишь с работы? — удивился Спаситель.
В ответ он услышал веселый смех. Нет, Брижит уезжала в отпуск в Ривьер-Пилот.
— А ты не скучаешь по Мартинике? — спросила она земляка. — По морю, по солнышку?..
Спаситель слушал ее вполуха. Он думал, как сообщить Габену, что его мать пыталась покончить с собой. И вдруг услышал, что Брижит сказала что-то интересное.
— Слушай, повтори, что ты сказала про Кольсон?
— Извини, — прервала она его, — у меня тут полно народа набежало! Пока!
Спаситель, убирая в карман телефон, сощурился, словно хотел рассмотреть что-то далекое. Пытался восстановить, что же все-таки сказала Брижит. Она говорила о психиатрической больнице Кольсон на Мартинике, которая была закрыта в 2012 году из-за плохих санитарных условий. И потом прибавила что-то вроде: «Я тут кое-кого видела из Кольсона». Многие из тамошних пациентов считали, что стали жертвами колдовства вуду, или думали, что сами они колдуны. Один из них, очевидно, попал каким-то образом в больницу Флёри.
* * *
За ужином, поглядывая на Лазаря и Габена, Спаситель раздумывал, как ему навести разговор на мадам Пупар. Но мальчишки говорили только о Баунти.
— Папа, как ты думаешь, мама Баунти была белая, а папа черный или наоборот? — допытывался Лазарь.
— А тебе как бы хотелось? — задал встречный вопрос Сент-Ив, как и положено хорошему психологу.
— Мама белая, папа черный, — тут же отозвался Лазарь.
— Как у тебя, — заметил Габен, приобретая помимо воли навыки психолога.
Баунти, оказавшись в центре внимания, засуетился и стал развлекать публику. Он ловко забрался по сетке вверх, но, как все хомячки, не смог спуститься и тяжело шмякнулся на пол. Несколько секунд он лежал, оглушенный встречей с полом, а потом вновь полез вверх, торопливо перебирая лапками, словно не заметив, что с ним только что произошло.
— Он что, правда тупой или привлекает к себе внимание? — поинтересовался Габен.
— Именно этот вопрос я задаю себе в отношении многих своих пациентов, — отозвался Сент-Ив.
Бум! Хомяк в очередной раз шмякнулся на пол.
— Папа! Скажи ему, чтобы перестал! — жалобно попросил Лазарь.
— Повторенье — мать ученья, сынок.
— Он же себя покалечит!
— Большинство людей предпочитает калечить себя, повторяя одно и то же, вместо того чтобы попробовать что-то новенькое, — продолжал философствовать Спаситель.
— Черт! — Габен взялся за голову. — Этот хомяк меня с ума сведет!
Спаситель взглянул на подростка с недоверчивым любопытством. Он не знал, что ему и думать про этого паренька. О своей матери он, например, не спросил ни разу. Можно подумать, сирота.
Габен спал в кабинете Спасителя на первом этаже, так что Лазарь, направляясь к отцу в его комнату, должен был пройти через него.
— Ты еще не лег? — удивился Габен, увидев Лазаря с дневником в руках.
— Мне нужна папина подпись. Не думаю, что он сильно обрадуется.
— Ну-ка покажи.
Габен прочитал написанное красными чернилами замечание мадам Дюмейе:
— «Вел себя… недопустимым образом». Хо, мэн! Да ты, оказывается, бандит! Хочешь, распишусь за твоего отца?
— Ты что, читать не умеешь? — Лазарь забрал дневник у Габена. — Она просит, чтобы папа пришел в школу. Ты слишком белый, не подойдешь.
— Не догнал, — согласился Габен.
Прочитав замечание учительницы, Спаситель скорее удивился, чем рассердился.
— Что там у вас произошло? — спросил он.
— У меня только первое замечание, а у Поля — целых семь, — сразу занял оборонительную позицию Лазарь.
— Я спросил тебя не об этом.
— Да я не виноват, — продолжал защищаться мальчуган. — Ты сам мне сказал: говори, если кто-то тебе не нравится. Вот я и сказал: мне не нравится Осеанна.
Сент-Иву нелегко было объяснить сыну, что он не совсем правильно истолковал его слова. Лазарь продолжал настаивать: «Нет, это несправедливо» — и в конце концов назвал Осеанну расисткой.
— Погоди, Лазарь, может, эта девочка просто не любит держаться за руки. Или ей нравится другой мальчик и она была огорчена, что не идет рядом с ним?
— Но мне-то откуда об этом знать? — крикнул Лазарь со слезами в голосе.
— Спроси, и узнаешь.
— А что спросить?
— Почему ты не хочешь дать мне руку?
Лазарь в замешательстве посмотрел на отца:
— И все? Так просто?
— Не очень просто. И я тебе объясню почему. Люди боятся ответов. Осеанна могла бы тебе сказать: «У меня рука потная», а могла бы: «Не хочу, ты противный». Всегда есть риск, когда спрашиваешь у человека, что он о тебе думает. Но если оставлять вопросы и ответы в голове, то в застенчивой девочке можно увидеть злую расистку.
Лазарь хитро посмотрел на Спасителя:
— Но ведь она может быть и расисткой… Кто знает…
— Так-так-так, — пробурчал Спаситель, очень удивленный тем, что сын ему возражает.
