После обеда Спаситель предложил Габену съездить в больницу Флёри. Мадам Пупар больше не выходила из своей комнаты. После попытки покончить с собой ее даже запирали на ключ, что походило на наказание. Она попала в больницу в состоянии крайнего возбуждения и c cамого начала очень агрессивно относилась к персоналу. Когда дежурная медсестра хотела разобрать ее вещи и убрать их в шкаф, мадам Пупар ударила ее сумкой. Два дюжих санитара быстренько надели на нее ночную рубашку и отправили в изолятор. Каждое новое принуждение утверждало больную во мнении, что она попала в руки террористов из «Аль-Каиды». Через некоторое время нейролептики подействовали. Придя в сознание, она захотела позвонить сыну и потребовала дать ей мобильник, но санитар, придерживаясь инструкции, отказал ей. Новый приступ гнева, и снова помраченное сознание. Болезнь искажала восприятие действительности. Мадам Пупар не сомневалась, что ее хотят отравить таблетками, которые ей давали, поэтому она только делала вид, что глотает их, а сама прятала под язык, прижимала к небу и выплевывала, как только медсестра отворачивалась. Но когда она проглотила целую горсть лекарств, она не была в состоянии безумия — напротив, ей стало лучше, и она пришла в отчаяние от своей болезни. Теперь лечащий врач перевел ее на режим ПГ — принудительная госпитализация — и не разрешил бы Габену свидания, если бы с ним не пришел клинический психолог.
— Мама? — пролепетал Габен, увидев в кресле растрепанную старуху, у которой из приоткрытого рта текла слюна.
Старшая сестра уверила Сент-Ива, что мадам Пупар стало гораздо лучше. Но Габен никогда не видел свою мать в таком состоянии. Сент-Ив подошел к своей бывшей пациентке, вытер слюну влажной салфеткой, принес из ванной комнаты гребешок и причесал ее. Габен все это время смотрел в окно на больничный сад.
— Мадам Пупар, вы меня узнаете?
— Да, месье, — ответила она заплетающимся языком.
— Как меня зовут?
— Э-э… Спаситель… как-то так…
— Верно. Я пришел с вашим сыном. Вон он стоит у окна. Хотите с ним поговорить?
— Не знаю… А он кто?
— Ваш сын, Габен.
— Да?
Оглушенная психотропными, мадам Пупар всеми силами старалась вернуться в реальный мир. «Габен, Габен», — повторяла она, словно привыкая к странному незнакомому имени. Подросток, прижавшись лбом к стеклу, плакал. Мадам Пупар схватила Спасителя за руку.
— Не надо, — проговорила она, глядя в лицо Сент-Иву.
— Не надо — что?
Сент-Ив насторожился, опасаясь, как бы не пришлось снова встретиться с имамом Йемена.
— Габен, — повторила мадам Пупар. — Его отдадут в интернат. Я не хочу. Я хочу отсюда выйти.
— Успокойтесь, мадам Пупар. Ваш сын здесь. Хотите с ним поговорить?
— Не знаю… В другой раз.
Она понимала, что не в форме.
— Я не подкрасилась, — прибавила она.
Сент-Ив пообещал, что они скоро снова придут ее навестить. Как только мадам Пупар будет лучше выглядеть. Габен отошел от окна и двинулся к двери, не глядя в сторону кресла.
— Пока, мама, — попрощался он, не обернувшись.
— Пока… Габен… — отозвался тихий голос.
* * *
В доме на улице Льон Луиза, решив наконец последовать совету подружек Тани и Валентины, готовилась воспользоваться свободным вечером без детей.
— Почему я все-таки приняла его приглашение? — раздумывала она.
Когда она ходила на экскурсию с детьми в особняк Гроло, отец Осеанны, месье Бонасьё, все-таки вытянул из нее номер телефона.
— Только бы обошлось без ухаживаний, — пробормотала Луиза, глядя в зеркало на свое хорошенькое личико, ставшее еще привлекательнее от макияжа.
Месье Бонасьё, любитель плотно покушать — стейк с жареной картошкой, жаркое из утки, — решил, что такая еда не подходит хрупкой блондинке, и пригласил Луизу в ресторан, где подавали рисовый пудинг с крапивным соусом. Он уже сидел за столиком и поднялся навстречу Луизе, отметив про себе, что она пришла при полном параде: элегантное черное платье, сережки в ушах, ожерелье на шее. Он помог ей снять пальто, подвинул стул, засыпал комплиментами. С комплиментами переборщил, Луиза сразу стала очень сдержанной. Но месье Бонасьё, или Патрик, если называть его по имени, был опытным охотником: умел терпеливо ждать в засаде. Заметив смущение молодой женщины, он попросил официанта принести карту вин и сделал вид, что сосредоточился на выборе. Затем пустил в ход секретное оружие всех соблазнителей: заговорил с Луизой о ее детях. Она тут же расцвела, заулыбалась и стала смешить его словечками Поля и рассказывать о подростковых сложностях Алисы. После закуски Патрик тоже пожелал поделиться историей заботливого отца:
— У меня тоже на этой неделе была драма с Осеанной. Она вернулась из школы сама не своя, потому что один мальчишка заявил на весь класс, что она ему не нравится и он не хочет быть с ней в одной группе.
— Какой ужас, — посочувствовала Луиза.
— История показалась мне темной, и в известном смысле я оказался прав, — засмеялся Патрик. — Мальчуган-то темнокожий, почти негр.
Луиза, подносившая к губам бокал с бордо, едва не поперхнулась.
— У него смешное имя, — продолжал Патрик Бонасьё. — Его зовут Балтазар.
— Лазарь, — поправила Луиза тихо.
— Именно! Почти как — ха-ха — вокзал! — подхватил месье Бонасьё. — Жаль, что теперь даже в центре города учителя должны мучиться с такими вот невоспитанными мальчишками. Африканская пословица гласит: «Ребенка растят всей деревней», но теперь они отдают своих детей на воспитание нам!
«Почему я ему не сказала, что Лазарь — лучший друг Поля и очень хорошо воспитан? — спрашивала себя Луиза, вернувшись домой и сидя перед зеркалом. — Потому что я боюсь конфликтов. Но я НЕ расистка!»
И она стала думать о Спасителе. В первый раз она его увидела возле булочной. Он стоял у стены. И сейчас, словно все происходило в кино на экране, он — такого высокого роста — двинулся к ней в расстегнутом пиджаке, сунув руки в карманы, с сияющим взглядом. У него пухлые губы, чуть заметные усики и бородка, слегка насмешливая улыбка и теплый низкий голос. Луиза вздохнула и подставила ему лицо для поцелуя. Как в кино.
Неделя
с 2 по 8 февраля
2015 года
Спаситель заглянул в еженедельник.
Еженедельник сообщил, что во второй половине дня он увидит у себя мадам Дютийо. Однако психолог не сомневался: дама не появится. И что же? Ровно в шесть она сидела в приемной — в нарядном платье с большим вырезом и массивными серьгами-треугольниками в ушах, похоже, собственного изготовления. Можно подумать, мадам Дютийо собралась на любовное свидание, а не на консультацию к психологу. Впрочем, скорее всего, у нее были свои планы на дальнейший вечер. Пройдя мимо нее, Спаситель попал в облако духов. Он вспомнил, что говорила ему Марго о матери: скандалистка-тиранка, зануда и сама вечно ноет. Невольно представив себя на месте Марго, он уселся на стул и произнес не слишком доброжелательно:
