– Я его расколола! – вдруг послышалось от бетонной стены. – Один есть!
Кажется, Тамарис даже сделала фирменный жест «Йеееееесть» – восторженно дернула локтем вниз.
– Ну, теперь молитесь! – посоветовала она нам. – Только тихо! Я поняла, как на них смотреть…
В эту секунду я ощутила, что готова молиться. Только не Дрейку – любому другому богу. И потому тихо прошептала: «Пусть у нее получится».
Несколько минут спустя мы шагнули внутрь бункера – толстенная стена-дверь отъехала в сторону.
– Ты – молодец, – Лин с улыбкой хлопнула Тами по плечу.
Удивительно, но вдруг захотелось, чтобы эта похвала принадлежала мне. Сильная тоска для кого-то тоже быть важным, восхитительным. Но что я для этого сделала?
– Ну, что, девоньки? Расколола я, как читать символы Комиссии, – ох, не надавали бы мне за это по шее…
– Если бы хотели надавать, уже надавали.
Белинда почему-то потерла пальцами кольцо-сережку – привычный жест.
Впереди располагался световой лифт – подиум и светящиеся стены. На дальней циферблат – прибор для ввода координат путешествий в пространстве и времени. Вот и сбылось.
– Ну, что, следующая остановка – Урмаэ?
– Пусть нам повезет, – буркнула Лин. Кажется, она впервые за все это время заволновалась.
Урмаэ.
– Чувствуешь что-нибудь?
– Тихо!
Мы сидели, как мыши.
Вокруг покатый свод пещеры – не темный лишь потому, что прямо на камнях, на земле, располагался точно такой же световой лифт, в какой мы ступили в бункере, – наш обратный портал.
Белинда сканировала пространство – прислушивалась, принюхивалась, пыталась что-то учуять. Спустя минуту выдохнула:
– Вокруг никого живого. По крайней мере, большого.
– Отлично, – прокряхтела Тами, разминая затекшие от длительного сидения на корточках, ноги. – Значит, сюда мы потом возвращаемся?
– Да.
«Интересно, когда», – думала я обеспокоенно. В лучшем случае через несколько дней. Недель? А что, если через год?
Моим мыслям вторила Тами.
– Лин, как именно здесь идет время?
Белинда уже достала из рюкзака маленький прибор со светящимся экраном и вводила в него координаты. Видимо, этого места, чтобы облегчить последующее возвращение. Ответила она, не отрываясь от прибора:
– Нам повезло. Один к четырем в нашу пользу.
– В смысле, – быстро пересчитала Тами, – четыре дня здесь, как один в Нордейле? Живем.
Я обрадовалась тоже. Это куда лучше, чем один к четырем не в нашу пользу.
– Похоже, лабиринт?
– Похоже.
Лин спрятала навигатор, застегнула замок и достала из бокового кармана тоненькую свечку. Зачем?
– За мной, – скомандовала коротко. – На выход.
Трюк со свечкой стал нам ясен, стоило покинуть «портальный» зал. Нет, она не давала много света – их давали наши фонари, – но по пламени Лин отслеживала потоки воздуха. Наблюдала за шевелением, танцем огня, уверенно сворачивала туда, где не застаивался воздух.
«Она молодец, – я шагала по камням осторожно, смотрела, куда, наступая, чтобы не подвернуть ногу. – Она многое знает».
Наверное, научил Джон.
Мне оставалось только догадываться, каким диковинным вещам мог обучить человека Комиссионер – представитель практически иной цивилизации.
* * *
(Una Mattina From «Intouchables»)
Мы никогда – никто из нас – не видел такую ночь. Небосвод, на котором не было луны, но нашлось столько звезд, будто их щедрой рукой гроздями сыпал и сыпал на черный бархат великан. Совершенно алмазное небо. Плеяды, созвездия, наползающие одно на другое, светящиеся бриллиантовые группы… И потому серебристый прозрачный воздух – ночь, в которой все видно.
– Поразительно, – выдохнула Тами.
Мы трое, не отрываясь, смотрели на небо. Равнина, куда вывел сделавшийся под конец тесным лаз из пещеры, не заслуживала такого внимания, как пространство над головой. Она была ровной, покрытой низким кустарником – вдалеке виднелись плавные изгибы далеких холмов. Терпко пахло незнакомыми соцветиями; тепло.
– Лин, здесь, что ли, лето?
Белинда уже смотрела на компас – на его лихорадочно вращающуюся стрелку, замирающую лишь временно. Стучала по нему пальцем.
– Не везде.
– Но здесь точно.
Мы будто вышли из северной страны в южную, и сразу душно в куртках и шапках. Слышалось шуршание, звук расстегиваемых замков.
– А звезды гаснут, – изрекла Тами удивленно, снова задрав голову.
И правда – звезды гасли довольно быстро – поодиночке и группами. Их будто сметал невидимой метелочкой тот же самый великан.
– Черт, если так пойдет дальше, скоро здесь будет совсем темно. Быстро, нам нужно найти место для ночлега и дрова.
Мы с Тами сносили в центр полянки («плешивого пятака» с очень низкой, но мягкой травой) ветки, которые быстро рубила большим ножом Лин. Перли найденное неподалеку бревно – кряхтели, катили. После наблюдали, как Белинда превращала его в дрова. А вокруг темнело, будто гасли невидимые фонари. Луна так и не взошла – может, ее здесь не существовало?
– Какая странная ночь… Только что светилась и уже погасла.
Равнина погружалась в кромешный мрак. Прежде, чем это случилось, мы успели расставить палатку и разжечь костер. Теперь на поленьях танцевало совершенно белое пламя. Ни намека на желтый или оранжевый, но изредка пробивались от углей фиолетовые всполохи.
– Что с цветом?
Я смотрела туда же, куда и остальные.
– Наверное, какие-то примеси в атмосфере, – Белинда снова шуршала рюкзаком. Достала для нас «печеньки» – спрессованную крупу и мясо. Военный паек. Приказала есть очень медленно, предупредила, что моментально разбухает в желудке.
На самом деле – мясо разбухало уже во рту, чем вызывало удивление и некоторое отвращение у рецепторов. Я старалась не держать его на языке дольше положенного, быстро глотала, чтобы не чувствовать некую массу, стремительно набирающую в объеме. Интересно, что будет, если разом всю печеньку? Порвет рот?
Мы сидели на пятаке с белым огнем в окружении такого плотного мрака, что он казался тканью. Ничего вокруг, никого. Кусочек земли и вся тьма космоса. Будто сделаешь шаг и полетишь…
По кругу ходила бутылка с водой Белинды. Пили по глотку.
– Сначала спите вы. Кто проснется первым, сменит меня – мне требуется всего пара часов на отдых. Любой звук – сразу будите. Не медлить.
Мы кивали.
