– Мег…
Я думала, она отправит меня подальше привычным укоризненным взглядом и молчанием. Но Белинда вдруг уселась напротив моей кровати – развернула и оседлала стул. Посмотрела тяжело, вдумчиво.
– Раньше я была такой, как ты. Хуже тебя. Если бы ты случайно встретилась со мной до Тин-До, но у нас не нашлось бы ни одной темы для разговора. Веришь?
– Верю.
Я не знала, какой она была до монастыря, но, наверное… не такой.
– Меня «носило и шатало», я была очень не уверена в себе и своих силах. Злилась на жизнь, держалась на тонкой надежде и мстила при каждой возможности.
«К чему это она?»
– К чему? – мои вопросы читались для нее легко. – К тому, что у каждого из нас однажды случается в жизни такой вот «поход», который меняет все. Я в свой уже сходила и здесь лишь потому, что почувствовала: мне правильно здесь быть. Так что этот, похоже, «твой».
Тами, слушая чужие слова, выглядела странно – смотрела внутрь себя светло и печально. Наверное, она в «свой» тоже уже сходила.
– Ясно.
Все равно я сказала «спасибо». И мне это было важно.
Не успели мы начать совещаться о том, что делать дальше, как в дверь тактично, но настойчиво постучали.
Она уже представилась, когда встретила нас ни свет, ни заря у дверей, – Рухана. Женщина средних лет на вид, в темном пышном и плотном платье, со светлыми зачесанными и скрученными в сложный узел на затылке волосами. С маленькими, но очень умными голубыми глазками, курносым носом и полными щеками – хозяйка «отеля».
«Друзья Колты – мои друзья», – уверенно кивнула при встрече, когда увидела медальон.
Колтой звали старого машиниста.
– Хотела спросить, дхварванны, как устроились?
На «дхарванне» переводчик завис почти на секунду, затем быстро подменил слово на «душечка».
Мы, «душечки», уверили, что отлично. Еще раз поблагодарили за доброту.
– Хорошо, дайте мне знать, если что-то понадобится, – взгляд цепких глаз стал серьезным. – Колта однажды вытащил меня из разбойничьих лап, в которых я могла оставить не только кошелек, но и жизнь. И потому, чтобы отплатить ему хоть чем-то, я готова сделать для вас все, что в моих силах.
Нам повезло, хоть просить ни о чем особенном мы пока не собирались, больше молчали. А Рухана тем временем с любопытством рассматривала наши наряды – водолазки, джинсы, странную для нее обувь – спортивную со шнурками.
– Душечки, а вы… издалека?
Мы с Тами переглянулись. За нас осторожно ответила Белинда.
– Из очень… далекого… далека.
– Ага…
Хозяйка скрыла быстро мелькнувшее во взгляде разочарование – надеялась услышать интересную историю. И уже собиралась уходить, когда дала напутствие:
– На вашем месте я бы не гуляла в вашей… одежде… по улицам. Мало того, что вы – три девицы, так еще и выглядите очень странно.
– Хозяйка, – мягко спросила Лин, – а как бы мы не выглядели странно? Вот что нам одеться, кем представиться, подскажите?
Рухана потеплела – любила, когда ее слушали.
– Хм, – внимательно и подолгу оглядела каждую из нас, – если вас трое, значит, только один вариант: одна из вас госпожа, вторая ее компаньонка, а третья… третий… (взгляд на Лин) – телохранитель. Вот ты…
Края губ у Белинды дрогнули.
– Ты сойдешь за симпатичного парнишку, если правильно оденешься. Их охранником.
– Ты – (на Тами) – компаньонка.
Я прыснула, когда увидела, как Тамарис комично закатила глаза, – наверное, ей хотелось побыть «госпожой».
– А дочь купца – ты, – на меня, – это только у них, растущих с отцами-тиранами и вечно в побоях, такие робкие и запуганные глаза…
Губы Лин дрогнули сильнее. Теперь улыбалась и Тами.
Ну и ладно. Мне не было никакой разницы «госпожой» или «компаньонкой». Хоть служанкой из низшей касты.
Рухана умолкла. И Лин тут же поинтересовалась:
– Скажите, в вашем… городе… самые лучшие телохранители имеют какую-нибудь отметку, чтобы их сразу распознавали?
– Конечно. Каста Бохи – у них на щеке татуировка. С ними редко какой дурак вступит в бой… Раньше они в обязательном порядке брились наголо, но теперь допускают даже такую длину волос, как у тебя.
– Отлично, а есть ли мастер, который… за деньги… смог бы копию такой татуировки?
– Что ты, душечка? – Рухана завернулась в шаль, будто мгновенно замерзла. – Вот придумала. Если кто вступит с тобой в схватку и ты проиграешь, тебе отрубят руку – так у них принято. Ведь ты не Бохи!
«Не Бохи, – отвечал уверенный взгляд Лин, – но если я проиграю, я потеряю больше, чем руку…»
Мы знали, о чем она.
– Так мастер… есть?
* * *
– Ты хочешь, чтобы тебе ее нарисовали на щеке краской?
Мы шептались громко и возбужденно. Рухана ушла.
– Нет, настоящую.
– А если Бохи знают своих поименно?
– Придется драться со всеми Бохи сразу.
Кажется, она не особенно волновалась. А, может, привыкла решать проблемы по мере их поступления.
– Так она ведь останется на всю жизнь?
– А вдруг уродливая?
«Стивен сведет», – смеялись в ответ темные глаза.
– Почему вы заранее всего боитесь?
* * *
Белинда
Мастер «татуажа» (здесь это называлось как-то иначе, но она не сумела прочитать), оказался пожилым, почти старым. С крупным носом, мешками под глазами и белоснежной, торчащей, как плотные кактусовые колючки, бородой. Растительность на его голове, впрочем, оставалась все еще темной; но больше всего удивляли свисающие прямо на глаза брови. Их стригли, но седые волоски все равно прикрывали верхнее веко и половину зрачка.
– Дормун. Чем могу быть полезен?
– Лин.
Белинда не стала называть полное имя, ни к чему. Как говорится, «меньше знаешь, крепче спишь».
– Татуировку, как у Бохи? Знавал я таких идиотов, как ты. Им рубили конечности.
Про конечности Белинда пропустила мимо ушей. Зацепилась за главное.
– Значит, умеете?
– Велика ли наука. Но их знак – не просто рисунок, это магический штамп. Они умеют его – на слове «активировать» браслет спотыкался трижды, ввиду чего Лин сообразила: «как-то заклинать», – …чтобы он вводил их в состояние транса. У тебя будет имитация.
– Этого достаточно.
Вместо удобного кресла обычный стул посередине, вместо прибора с иглой – темные краски и кисти на столе.
