Последнюю фразу Кобрин, видимо, проорал вслух, поскольку рядом раздался запыхавшийся голос особиста:
– Чего орешь, командир? Вот она. – Зыкин вывернул из-под осыпавшейся сверху глины зеленый короб, откинул крышку. – Давай заправить помогу. Ну, ты и псих, Степаныч!
– Да, мне уже говорили, – автоматически буркнул тот, на миг снова испытав ощущение дежавю. Но вспомнить, где это было, в этом ли времени или в будущем, так и не смог. Кстати смешно, раньше он чаще говорил «в моем времени», а сейчас – «в будущем». Типа абстрагировался от своего прошлого, как наверняка сказал бы тот поддельный майор-психолог. Хм, «прошлого», смешно. Для этого времени никакое это не прошлое, а самое что ни на есть нереально далекое будущее…
На глаз выставив прицел, Сергей нажал на гашетку. Пулемет мерно зарокотал, проглатывая подаваемую Зыкиным подрагивающую брезентовую ленту. Комбат плавно повел стволом, приноравливаясь к малознакомому оружию. Первая очередь легла с недолетом, подняв строчку пыльных фонтанчиков, зато вторая зацепила сразу троих атакующих позицию немцев. Двое сразу осели на землю, третий сделал еще несколько неуверенных шагов, остановился, словно раздумывая, стоит ли бежать дальше, и упал навзничь, выронив карабин. Новая очередь прошлась, высекая искры, вдоль борта дымящегося на обочине бронетранспортера, отбросив за корму выскочившего на открытое пространство пехотинца. Еще двое торопливо отпрянули назад.
– Не части, короткими бей! – пыхтел в ухо Зыкин. – Патронов мало. Правее еще бегут.
– Не учи ученого… – закусив губу, бурчал в ответ Кобрин. – Сам вижу.
Немцы, как и учил полевой устав вермахта, передвигались короткими перебежками, часто плюхаясь в пыль и производя с места несколько выстрелов. Дождавшись, пока они поднялись в очередной раз, капитан срезал всех четверых недлинной очередью. Вряд ли всех наповал, но ему и раненые подойдут, лишь бы лежали смирно. Неплохая машинка, прицельно бьет. Тяжеловат только, ворочать трудно. Еще и перекошенный щиток мешает, цепляясь о землю нижним краем.
По невысокому брустверу прошлась ответная очередь, едва не запорошив глаза, и товарищи, не сговариваясь, уткнулись в землю. Одна из пуль с глухим звуком ударила в щит, оставив аккуратную дырочку напротив того места, где долей мгновения назад была голова Кобрина. Повезло. Еще несколько прошили тело погибшего пулеметчика, словно вымещая на мертвом злобу от промаха по живым.
– Пристрелялись, суки, теперь головы не дадут поднять, – зло прошипел особист. – Это от того подбитого броневика садят, я успел заметить. Пулемет под брюхом установили и лупят. Чего делаем, Степаныч?
– Отходим, все равно лента почти кончилась. Вон туда давай, задом отползай, я прикрою. В воронке схоронись, я скоро.
– А…
– Бэ. Двигай, давай. – Капитан на миг приподнялся, бросив быстрый взгляд в сторону бронетранспортера и запоминая его расположение. Поскольку встроенной в тактический шлем СУО в наличии не имеется, как, собственно, и самого шлема, придется работать по памяти. Заметивший движение немецкий пулеметчик тут же выпустил еще одну очередь. По защитному щиту смертоносной капелью простучали пули, щеку ожгло то ли крошечным осколком латунной оболочки, то ли каплей расплавившегося от удара свинца. Не поднимая головы, Сергей довернул тело пулемета – не, ну точно тяжелый, зараза! – и добил остаток ленты одной длинной неприцельной очередью. Попал – не попал, не важно, главное показал фрицу, что жив. Выдернув из-за пояса убитого красноармейца пару «РГ-33», комбат торопливо пополз следом за Зыкиным.
Съехав по осыпающейся стенке в воронку, комбат перевел дыхание. Зыкин глядел осуждающе: мол, незачем так рисковать, но молчал.
– Вот что, товарищ младший лейтенант Витя. Этот пулемет мы с тобой должны загасить, тут без вариантов. Ближе нас к нему все равно никого нет. Он нашим пехотинцам головы поднять не даст. Если фрицы до овражка доберутся – хана товарищу генералу. Еще хуже, если в плен захватят. А его нам терять никак нельзя. Полезный товарищ. Послужит еще.
– Понял. – Зыкин внимательно взглянул в лицо комбата. – Раз ты говоришь, значит, знаешь о чем. Сделаем.
– Гранаты есть?
– Угу. – Непонятно чему усмехнувшись, лейтенант вытащил из карманов галифе пару оборонительных «Ф-1». – Вот, надоело уже в штанах таскать. Подходит?
– А то! – хмыкнул Сергей. – Откуда такое богатство?
– Места нужно знать. Так что, поползли?
Обойти с фланга дымящий разбитым мотором бронетранспортер удалось без проблем, благо с этой стороны к дороге подступали достаточно густые заросли. Указав товарищу на автомат – патронов у Зыкина оставалась еще почти половина диска, хватит, чтобы отвлечь фрицев, – Кобрин осторожно пополз вперед. Откровенно говоря, сейчас он ощущал себя куда больше в своей тарелке, чем все эти дни. Может, и не тянет он на полковника Генштаба? Поскольку все еще остается простым командиром штурмовой роты, которому куда комфортнее на поле боя с оружием в руках, чем в штабном кабинете перед стратегическим компьютером?
Ну, и где же Зыкин, чего медлит? Ага, вот и он – за спиной затарахтел экономными, с отсечкой в три-четыре патрона, очередями пистолет-пулемет контрразведчика. Пора! Перекатившись на метр, Сергей взвел первую из гранат и швырнул ее в сторону бронетранспортера. Нет, все-таки «тридцать третья» – то еще чудо техники! Но «эфку» тратить жаль, гранат практически не осталось. Если попадет, фрицам и этой хватит. Попал. И хватило: граната скрылась под днищем бэтээра, и, секунду спустя, с обеих сторон бронемашины выметнулись клубы перемешанного с пылью сизого дыма.
Выдернув из кобуры пистолет, капитан рывком преодолел оставшееся расстояние, мельком заглянув под бронетранспортер. Тут все чисто, некого добивать. Пулеметчик уткнулся в приклад пулемета, китель на спине и боку изодран осколками. Второго номера взрывная волна отбросила под гусеницу. Голова неестественно вывернута, кисть левой руки практически оторвана, лицо – сплошное кровавое месиво. Похоже, рядом с ним граната и рванула.
Уловив боковым зрением движение, резко присел, плавно уходя вбок. Приклад нацеленного в его голову карабина глухо грюкнул стальным затыльником о борт. Вскинутый навстречу пистолет коротко дергается в руке. Бах! Заимевшего посередине лба не предусмотренное человеческой физиологией отверстие гитлеровца отбрасывает назад, заставляя второго пехотинца отпрянуть в сторону. «Та-та-тах!» – это уже Зыкин, больше некому. Несколько раз дернувшись, фриц мешком оседает на землю. Сознание успевает заметить петлицы унтер-офицера и «МП-40» в руках. Отлично. Выдернув из его рук «машиненпистоле», Кобрин торопливо переправил за голенища сапог запасные магазины из подсумка и рванул обратно. Хорошего понемногу, нужно и честь знать. Тут фрицев вокруг – что собак нерезаных, всех с ходу не перевоюешь. Тем более еще неизвестно, есть ли в трофейном автомате патроны.
– Силен, – одобрил Зыкин, встретив товарища. – Ложись!
Над головой упавшего ничком комбата простучал «ППД».
– Что, не нравится, суки?! – прокомментировал результат стрельбы особист. – Жрите на здоровье, не подавитесь! Степаныч, уходим, я пустой!
