Остальные благополучно возвращались в свои пребывающие в коматозном состоянии тела, находящиеся на системах искусственного поддержания жизнедеятельности. Поскольку после возвращения курсанты давали пожизненную подписку о неразглашении того, что именно они делали в прошлом и какие воспоминания привезли в свое время, подробностей не знал никто. Но воевали прошедшие полный цикл «Тренажеров» (по одному на каждый курс обучения) однозначно лучше большинства сокурсников, по тем или иным причинам не получивших допуска или заваливших часть тренировок. Почти все из них – кто выжил, разумеется, – после нескольких лет боев возвращались в академию уже в качестве преподавателей и инструкторов, постепенно вытесняя не нюхавших пороха «теоретиков», переводимых на второстепенные должности или торжественно отправляемых в отставку.
Остальные слушатели ВАСВ, не проходившие «Тренажеров», выпускались в звании, лишь на ступень превышающем то, которое имели при поступлении, и отправлялись в боевые части – им предстояло научиться воевать самим. Сразу на фронт их почти никогда не посылали, разве что тех, кто показал наилучшие результаты, сперва назначая на штабные должности в войска второго эшелона. Многие из них становились отличными военачальниками, занимая должности вплоть до уровня командующего армией, но, прежде чем это происходило, проходили годы. Но время – несмотря на то что люди и получили возможность путешествовать в прошлое – ощутимо поджимало. Затянувшуюся на долгие годы войну, каждый день, неделя или месяц которой слишком дорого обходились человечеству, следовало завершить как можно скорее. И потому нужны были гении. Те, кто сумел бы окончательно и бесповоротно переломить ситуацию, приведя наконец Земную Федерацию к долгожданному миру.
И потому завтра будущему полковнику Генерального штаба Сергею Кобрину, одному из немногих избранных из всего потока первокурсников, предстояло пройти первый в его жизни «Тренажер». Пока на должности комбата, а дальше? Как надеялись те, кто десять лет назад после долгих споров и колебаний все-таки решился воплотить в жизнь столь опасный и непредсказуемый проект, каковым являлся «Тренажер», ему удастся пройти все пять обучающих циклов, завершив курс на должности командарма ТАМ и получив погоны полного полковника Генерального штаба – ЗДЕСЬ…
* * *
– Как себя чувствуете? Готовы? – осведомился лаборант у лежащего на эргономичном матрасе медицинской капсулы Кобрина. Опутанный проводами датчиков мониторинга жизнедеятельности, будто техногенной паутиной, Сергей иронично хмыкнул:
– Лучше не бывает. Да готов, готов практически, как пионер. Начинайте уж, к чему тянуть.
Судя по выражению лица, насчет пионера научник не понял, поскольку не проходил углубленного гипнообучения реалиям времени, в которое предстояло отправиться Сергею… ну, в смысле его психоматрице. Его же готовили всерьез: глупо было сразу же погореть на незнании элементарных вещей, например стоимости буханки хлеба в 41-м году или особенностей произношения тех или иных слов. К примеру, перед войной было принято говорить «кофэ» вместо привычного «кофе» или ставить ударение в слове «шофер» на первый слог. Ну и так далее. Собственно, каждый курсант, получивший допуск на прохождение «Тренажера», весь крайний месяц занимался исключительно углубленным изучением исторических реалий вплоть до мелочей. Историю же Второй мировой войны в целом и Великой Отечественной в частности все слушатели академии знали, что называется, назубок. Вне зависимости от того, заслужишь ли ты допуск или нет.
– Хорошо. – Облаченный в медицинский костюм лаборант ободряюще улыбнулся сквозь прикрывавшую лицо прозрачную маску, сверился с какими-то данными на портативном планшете и отступил, обратившись к кому-то невидимому, стоящему в изголовье: – У нас все готово, начинать?
– Сейчас, – глуховатый голос начальника ВАСВ генерал-лейтенанта Роднина Сергей узнал сразу, хоть слышал его всего дважды, на построении в день зачисления и во время торжественного вечера в честь очередного юбилея академии. – Оставьте нас на несколько минут.
– Но процедура уже запущена, нам придется…
– Со слухом плохо? Могу повторить, – в свойственной ему грубоватой манере ответил Роднин, оттирая научника могучим плечом. Стушевавшись, лаборант пискнул «простите» и, прижав к груди планшет, торопливо убрался из поля зрения – ворочать обритой налысо головой, оплетенной сетчатым «чепчиком» мнемодатчиков и зафиксированной эластичным налобным обручем, Кобрин не мог. Спустя мгновение над обездвиженным капитаном навис грозный генерал-лейтенант:
– Боишься, курсант?
«Игра в отца-командира? – с удивлением подумал Сергей, взглянув в глаза генералу. – Нашел время».
– Никак нет, скорее просто немного волнуюсь. Нормальный мандраж, как перед боевым выходом.
– Врешь, конечно. А если правду сказал, значит, совсем дурак. Только дурак не боится, умный – опасается. Ладно, не суть важно.
Иван Федорович оперся руками о борт медблока, напоминающего неглубокую пластиковую «ванну» с поднятой прозрачной крышкой. Грубое, словно высеченное из гранита, и оттого чем-то напоминающее древние памятники советским воинам-освободителям времен Великой Отечественной войны лицо склонилось над капитаном:
– Слушай меня внимательно, капитан. Слушай и запоминай. Самое главное – не вздумай считать это просто еще одной виртуальной тренировкой. Действуй так, словно нет и никогда не было никаких параллельных миров и «вторичных» ветвей истории. Не сомневайся, что отправляешься в реальное прошлое, единственное из возможных. Воюй по-настоящему, дерзко, смело, но продуманно. Говорят, ты – лучший из первокурсников своего потока. Вот и докажи это. Ты прекрасно знаешь историю за крайние две сотни лет – вот и помоги изменить ее к лучшему.
– Так точно, товарищ генерал-лейтенант… – пробормотал Кобрин, ощущая, как все его тело становится ватным и начинает кружиться голова. Говорить стало тяжело, губы не слушались: – Разрешите… вопрос…
– Все, тебе пора, – скосив взгляд в сторону, внезапно закончил Роднин. – Удачи. И – возвращайся!
Сергей попытался закончить фразу, но мысли путались и сознание уже угасало, погружаясь в темноту. Накатила – и тут же исчезла тошнота. Голова пошла кругом, внезапно став невесомой, словно пух росшего в его родном дворе старого тополя. Легкий порыв существующего лишь в воображении ветра подхватил то, что еще мгновение назад было Сергеем Кобриным, и понес куда-то в неведомую даль.
Крайней мыслью, которую он еще успел сформулировать, было: «Интересно, это всем проходящим тренировку генерал-лейтенант напутствие читает? Типа чтобы не расслаблялись и воевали, как в последний раз? Или только один я такой весь из себя уникальный?»
Затем все исчезло.
И тут же вернулось вновь.
Но уже совсем в ином месте и времени.
Глава 2
Пригород Граево, ночь на 22 июня 1941 года
Едва придя в себя, Кобрин ощутил заполонивший все его существо иррациональный страх: какой-то показавшийся бесконечно долгим миг он был одновременно и самим собой, и еще одним человеком, тем самым неведомым реципиентом. Не желающий впускать в себя чужое сознание разум подсознательно, на уровне инстинкта самосохранения, противился – и от этого становилось еще страшнее. В какое-то мгновение ему показалось, что тот, другой, возьмет верх, победит, подомнет – и он растворится в его воспоминаниях, в его «я» и исчезнет навсегда…
