– Поверь нам, – сказала Гизмо, – это действительно Грязеползец, только отмытый. Вы разве не заметили, что в логово Грязеползца мы зашли втроём, а теперь нас четверо?
Дёрнув усами, малышка-опоссум посмотрела куда-то в сторону и смущённо проверещала:
– Думаю, мы это заметили, но не обратили особого внимания.
– Эй! – гавкнул Крепыш. – Если опоссумы не заметили, то и гаторы наверняка тоже. У меня есть идея. – Он поглядел на опоссума. – Ты можешь передать всем своим, чтобы они как можно сильнее трясли деревья и кричали, что идёт Грязеползец?
– Конечно могу! – заверила девчушка и скрылась в листве.
– А ты, – Крепыш повернулся к Джорджи, – должен выть так громко и страшно, как никогда ещё не выл.
Сенбернар шмыгнул носом и сглотнул ком слюны:
– Не уверен, что справлюсь.
– Ещё как справишься, здоровяк! – отрезал Крепыш. – Вот мы сидим здесь, четыре собаки на дереве, внизу нас подстерегают голодные монстры. Ты далеко от семьи и друзей, и, пока мы не выберемся из этого болота, тебе их не видать как своих ушей. Разве тебе не хочется выть от этого?
Глаза Джорджи стали наполняться слезами.
– Как это несправедливо! – прорыдал он.
Ствол под ними задрожал, кроны соседних деревьев стали раскачиваться, будто захваченные внезапно налетевшим штормом. Макс с трудом различал тени десятков опоссумов, которые скакали с ветки на ветку, отчего те качались и пружинисто подскакивали.
– Грязеползец идёт! – раздался низкий голос самца-опоссума.
– Грязеползец всех слопает! – вторила ему самка.
Всё больше опоссумов начинали визжать про близкое пришествие страшилища, голоса их поднимались до истерического визга. Некоторые зверьки швыряли вниз сучья и ветки, которые падали на грубые шкуры чудовищных аллигаторов.
Ящеры, собравшиеся у основания поваленного дерева, начали пятиться назад. Они нервно поглядывали на полог ветвей и тревожно шипели.
– Босс, – сказал один из гаторов, – надо уходить.
– Ни за что! – прокричал главарь и снова всем телом бросился на упавший ствол.
От мощного удара гигантского ящера дерево с протестующим скрипом качнулось.
– Сейчас или никогда, здоровяк! – обратился Крепыш к Джорджи. – Дай волю чувствам. И пусть гаторы слышат!
Рыдающий сенбернар запрокинул голову, грудь его раздулась, он сделал долгий, глубокий вдох… и завыл.
Вой начался с глухого урчания в глубине горла пса, а потом вырвался наружу оглушительным, заунывным «Арру-у-у!»
Это была жалоба затравленного зверя, которая разбухала в собачьем нутре и, вылившись наружу, эхом разносилась на мили вокруг. Ни Макс, ни другие животные не слышали ничего, кроме этого воя. Волна за волной отчаяние ударяло им в уши и заполняло голову.
В этом длинном вое заключалось всё одиночество Джорджи, всё его отчаяние, страх и печаль. Эти эмоции резонировали в теле Макса и пробирали его до самых костей.
Опоссумы притихли в благоговейном удивлении перед плачем Грязеползца. На яркое полуденное солнце наползло одинокое облачко, и на дорогу упала его тень.
Аллигаторы запаниковали.
– Грязеползец здесь! – завопил один из них и в отчаянии крутанулся на месте, стегнув длинным хвостом приятелей, но те, казалось, ничего не заметили. Глаза у них лезли из орбит, бока длинных тел вздымались.
– Бежим! – крикнул другой крокодил и потрусил к зарослям деревьев. – Эта тварь проглотит нас!
Монстры, только что такие самоуверенные, показали всем хвосты и пустились наутёк. Тела их извивались, гаторы быстро отступали к лесу, их массивные туши исчезали в болотных дебрях.
Самый крупный аллигатор, вожак, задержался у корней мёртвого дерева. Но даже он не мог устоять перед силой звука – прополз под стволом и припустил назад по шоссе.
Джорджи опустил большую голову, его вой превратился в тихое поскуливание. Мгновение четыре собаки молча сидели в дупле между ветвями. Соседние деревья больше не качались, ни один из опоссумов не издавал ни звука. Но они находились рядом, наблюдали.
Облако, закрывшее солнце, уплыло, и дорогу снова залило ярким весёлым светом. И тут раздался тоненький голосок:
– Ого!
Опоссумы радостно заверещали, захохотали и стали свешиваться вниз головой с ветвей, цепляясь за них хвостами; они хлопали маленькими лапками и выкрикивали поздравления.
– О Джорджи! – воскликнула Гизмо. – Ты сделал это. Ты напугал и прогнал монстров!
– Похоже на то, – согласился сенбернар.
Крепыш вскочил на лапы:
– Видишь, здоровяк? Держись нас, мы всегда найдём выход. Мы, знаешь ли, поумней обычных собак.
Макс вильнул хвостом:
– Ты всё здорово придумал, Крепыш.
Зашелестели листья на ветвях упавшего дерева. Макс поднял взгляд и увидел девчушку-опоссума и её отца: они вместе пробирались к ним.
– Хэнк! – крикнула Гизмо. – Как приятно видеть тебя!
Здоровенный опоссум с глухим стуком приземлился между четырьмя собаками, усы у него подёргивались.
– Спасибо за всё, что ты сейчас сделал, – сказал Макс. – Ты и твои родные – вы спасли нам жизнь!
– Это мелочи. – Хэнк почесал нижнюю челюсть. – Идея пришла в голову моей малютке-дочери. Она сказала, мы перед вами в долгу.
– Ох, Папа, это была и твоя идея тоже – ты сам знаешь.
– Наверное, да, – склонил голову Хэнк.
Крепыш приподнял лапу:
– Будем считать, наши прежние разногласия урегулированы. Мы не сердимся на вас за то, что вы послали нас к гаторам, – отныне мы друзья. Пожмём лапы, приятель?
Опоссум моргнул глазами-бусинками и взял лапу такса в две свои.
– Никогда ещё у меня не было друзей среди собак, – признался Хэнк. – Вы вовсе не такие плохие, как пахнете.
– О, мы пахнем? – удивился Джорджи. – Но мы только недавно приняли душ.
Гизмо и малышка-опоссум захихикали.
– Вы лучше сматывайтесь отсюда, пока можно, – посоветовал Хэнк. – Эти монстры всегда возвращаются. Плюс мой кузен Гэри говорил, что видел волков. Они пробирались через болото.
– Спасибо, Хэнк, – поблагодарил Макс. – Береги свою семью, ладно?
– Так и сделаю, – кивнул опоссум.
Хэнк и его дочка махнули лапами на прощание, Макс развернулся и осторожно стал спускаться вниз по стволу упавшего дерева. Вскоре он сам, Джорджи, Крепыш и Гизмо добрались до корней и спрыгнули на дорогу. Родственники Хэнка поднимали маленькие кулачки и потрясали ими, приветствуя собак, когда те пробегали внизу.
– Куда теперь? – поинтересовался Крепыш.
