Я отвлеклась от созерцания аур, когда послышались новые звуки — ударов.
Первой к гардеробной кинулась управляющая, за ней мы.
Ох, лучше б мы двери не открывали…
Все дверцы, отделения и панели открылись и разъехались, выпустив на волю как безделушки-украшения, так и платья, шарфики, костюмы. Одежда тряпьем упала на пол. Слоями легли платья, нижнее белье, куртки, пеньюары, плащи. Обувь постигла та же участь: туфли, на выход и домашние, босоножки, сапоги, полуботинки оказались на полу. Это был настоящий погром.
— О, Звезды, — вздохнула Гримми, и опустилась на пол, прямо у порога гардеробной.
— Нет, не Звезды. Это ты.
— Знаю, — проговорила управляющая обреченно и… всхлипнула. Как зачарованные, мы с Маришкой уставились на управляющую. Наша несгибаемая, суровая, строгая Ведьма плачет!
Мы сразу забыли, что только что ругались. Не в наших характерах было злорадствовать. Маришка нарочито весело проговорила:
— Да здесь работы на полчаса, пустяки! Быстро все уберем, не волнуйся.
— Не на полчаса, а часа на два, — покачала я головой.
— Ну и ладно! Мы хорошо приберемся, Элайза ничего не заметит. Слышишь, Гримми? Все мы успеем, так что не плачь. Не будет кары от светлейшей.
— Если и будет, я вину на себя возьму, — предложила я. — Меня точно не уволят.
Гримми подняла голову, посмотрела на нас. Ее удивляло, что мы не ушли, а остались, да еще и предложили помощь. Она смотрела на нас с недоверием, с каким-то даже страхом, что это шутка, и мы ее непременно подставим.
Наконец, управляющая сказала:
— Вы правы: судить я должна только по работе. То, с кем вы спите или не спите, меня не касается. Прощу прощения.
Еще один сюрприз: Грымза умеет не только плакать, но еще и извиняться.
— Я была неправа. Но я никогда не считала вас лучше себя, — продолжила она. — Никогда! В штат я вас взяла не потому, что хотела поиздеваться. Я хотела вас. перевоспитать, что ли. Думаете, я к вам цеплялась больше остальных из вредности? У всех остальных есть семья, есть те, кто за них вступится, а вы одни. Мне вас стало жаль. Вы никак не хотите понять, что на Энгоре нельзя быть свободными, нельзя жить, как хочется. Спрятаться можно только под правилами и приличиями. Только так вас оставят в покое.
— Приличия, правила… — повторила Маришка. — Это тебе легко прятаться за ними, Гримми. А мы с Регинкой уже упали.
Нас никакие приличия не облагородят.
— Людское мнение переменчиво, — возразила Гримми. — Никто уже не помнит, как я появилась в особняке. Считают, я из соседнего владения сюда перебралась, обращаются ко мне «сударыня». А я девка простая, из глухой деревни родом. Меня в особняк бывший владетель привез, муж Элайзы. Я была его любовницей.
Мы с Маришкой думали, неожиданностей больше не будет. Как бы не так! Слова Гримми нас поразили. Управляющая шмыгнула носом и начала трепать кончик косы:
— Вы не ослышались. Владетель любил охотиться в наших местах. Мы, девчонки, как узнавали, что он прилетел, бежали в лес, посмотреть на него издалека. Он ведь тогда был свободный, молодой, и очень отличался от наших деревенских мужиков — статью, поведением. Так, в лесу, он меня и приметил. Очаровал в два счета. Стоило ему намекнуть, что он ждет меня, и я уже была готова бросать все дела и бежать к нему… А он, владетель… он многое обещал. Говорил, что сам научит обращаться с эо, что я буду участвовать в Отборе. Предложил уехать с ним. Я заявила родным, что еду учиться, что буду участвовать в Отборе, что хочу для себя другой жизни. Отец сказал — уедешь, обратно не примем. О, какой глупой я была!
Променяла свою честь на призрачные обещания и уехала. До Отбора еще было много времени, и меня устроили горничной в особняк. Владетель часто вызывал меня, и тайно, с предосторожностями приводил в свои покои. Говорил, что мне нужно быть умницей и не говорить никому о нашей связи, иначе меня могут счесть непорядочной и не допустить к Отбору. Конечно, я молчала обо всем. Молчала и ждала Отбора. — Гримми рассмеялась: — А на Отборе он выбрал невесту из Веронии, Элайзу. Это было крушение всех моих надежд. Я не могла вернуться домой опозоренной, толком ничего не умела, вот и осталась здесь, в особняке, горничной. Сделала вид, что ничего не было между мной и владетелем. Он оценил, что я не устраиваю сцен и ничего не требую от него. Сказал, что я на редкость умная барышня. Барышня… Я не была высокородной, но я могла стать высоконравственной. Я решила, что любой ценой задержусь в особняке, стану безупречной барышней и на следующем Отборе покорю какого-нибудь светлейшего, и сделаю это на глазах владетеля. Такую месть я выбрала. Но владетель умер, не прожив в браке с Элайзой и года. И я решила не покидать особняк, где у меня была работа и где я уже обрела хорошую репутацию. А Элайза… владетель никогда ее не любил, он вообще никого не любил, кроме себя. Поэтому я не чувствовала к нашей владетельнице неприязни. Мне даже было ее жаль… Ну? Вы по-прежнему думаете, что я считаю себя лучше вас?
— Ой, Гримми, — тихо сказала Маришка, на которую рассказ управляющей произвел сильное впечатление. — Мне тоже наобещали много всего, а потом на улицу выкинули. И я тоже не знала, куда идти. Родителей опозорила, поэтому стыдно было возвращаться. Вот и осталась в городе… На работу меня никто не хотел брать, а когда взяли официанткой в одном кафе, все тискали по углам, проходу не давали… Наверное, будь я светлейшей, никто бы не посмел со мной так обходиться.
— Неправда, — вырвалось у меня. — Я была светлейшей. И меня, благополучную богатую девочку, это не спасло. Все те «друзья», которые крутились вокруг меня, когда все было хорошо, разом отвернулись, когда наша семья попала под опалу владетеля.
— То, что ты была светлейшей, у тебя на лице написано. Иногда такая напыщенная бываешь, — сказала Маришка.
— Молчи уж, деревня.
Гримми издала сдавленный смешок. Она уже не плакала.
— Я была неправа, но и вы были неправы. У вас есть шанс устроиться в жизни хорошо. О ваших ошибках забудут, спишут на молодость… если вы перестанете вести себя наперекор местным канонам. — Молодая женщина взглянула на нас сердито.
— Будьте хитрее. Взрослейте!
Я покосилась на Маришку. Как обычно, ее настроение быстро переменилось, и на круглом личике расцвела лукавая улыбка:
— Ладно. Я повзрослею, если ты помолодеешь.
— Что? — тонкие брови управляющей приподнялись.
— У тебя есть эо, значит, ты можешь участвовать в Отборе, Гримми.
— Нет.
— Почему? Отчего всегда такая строгая, так уныло одеваешься? Ты же такая красивая!
— Да, — согласилась я. — Ты очень красивая. Лучше нас.
Управляющая не умела принимать комплименты, поэтому после наших слов почувствовала себя неловко. Заворчав, она поднялась, оправила форменную юбку, перекинула косу за спину.
