– Все это замечательные новости, но разве этого хватит?
– Хватит, если я продам особняк на Бедфорд-сквер.
Лия едва не свалилась с кровати.
– Нет! Джек, ты не можешь.
Он вопросительно поднял брови.
– Почему?
– Потому что это ваше фамильное достояние, вот почему. Вдобавок твоя матушка придет в ярость и возненавидит меня. Ни к чему давать ей дополнительный повод, – мрачно добавила Лия.
Джек наклонился и поцеловал ее в нос.
– Я подумывал о том, чтобы продать дом, еще до того, как понял, что хочу жениться на тебе. Честно говоря, дорогая, я не чувствую привязанности к этому особняку, он слишком большой и слишком дорогой.
– Но где будет жить твоя мать? Где будешь жить ты, приезжая в Лондон?
– Ты хотела сказать, где будем жить мы? Что до этого, я думаю купить один из тех новых домов на Кадоган-сквер. Моя мать прекрасно устроится в изящном новом таунхаусе, уверяю тебя. А мы будем проводить большую часть времени в Стоунфелле.
– Джек, твоя матушка никогда на это не согласится.
Он взял Лию за руки и сжал ее пальцы в своих теплых ладонях.
– Знаю, она будет недовольна, но это ее выбор. Я не могу жить ради нее одной. Я должен жить своей жизнью.
Лия закусила губу. Как бы ей хотелось поверить, что они с Джеком могут быть счастливы.
– Ты уверен?
Он кивнул в ответ.
– Полностью уверен.
– Ты никогда не мечтал поселиться в Стоунфелле, – произнесла Лия. – Будешь ли ты счастлив, ведя такую тихую жизнь?
– Мечты меняются, Лия. Теперь ты моя мечта. Ты самая добрая и милая из всех, кого я знал. Как могу я не хотеть провести свою жизнь с тобой?
Лия стиснула его руку, пытаясь сдержать слезы.
– Спасибо, но, боюсь, остальные видят все в другом свете.
– Тогда мне нет до них дела. А теперь, дорогая, тебе остается только победить свои страхи. Ты сможешь?
Лия встретила нежный, полный любви взгляд Джека и поняла, что он прав. Большую часть жизни она провела в страхе. Боялась потерять узкий круг близких людей, которых любила, и то место, что называла своим домом. Долгие недели она пыталась отказаться от самого дорогого, оттолкнуть Джека, думая, что так будет лучше для него. Но он сам должен был принять решение, и, несомненно, сделал это.
– Что ж, похоже, вы все разрешили к всеобщему удовольствию, лорд Лендейл, – проговорила Лия хриплым от волнения голосом.
Уголки его рта дрогнули в истинно мужской улыбке.
– Да, но я хотел бы затронуть еще один вопрос.
– Какой же?
Джек подхватил Лию за талию и усадил к себе на колени. Она почувствовала твердость его восставшей плоти, и на мгновение у нее перехватило дыхание.
– Твое восхитительное тело распаляет во мне неукротимое желание, – глухо прошептал Джек, и по коже Лии пробежала волна дрожи. – Если я не уложу тебя в свою постель как можно скорее, то наверняка окончательно лишусь рассудка.
– Боже, это стало бы большим несчастьем, – задыхаясь, пролепетала девушка.
Джек наклонился и потянулся губами к ее губам.
– Я люблю тебя, Лия Кинкейд, – произнес он вполголоса. – Люблю всем сердцем. Мы поженимся, и я не приму отказа.
Волнение сдавило Лии горло, и она смогла лишь кивнуть в ответ. Впервые она с радостью оставила последнее слово за Джеком.
Эпилог
Усадьба Стоунфелл
Рождество, 1816 год
– Миледи, позвольте мне отнести чайный поднос, – произнес подоспевший дворецкий с легким неодобрением в голосе. – Он для вас слишком тяжелый.
Лия остановилась перед дверью в библиотеку.
– Ричард, я годами носила чайные подносы по всему дому. Прежде вы не возражали.
– Это было до того, как вы стали хозяйкой дома. – В глазах дворецкого мелькнул веселый огонек. – По крайней мере, официально.
– Сказать по правде, я все еще никак к этому не привыкну. Каждый раз, когда кто-то из слуг обращается ко мне «миледи», мне хочется оглянуться.
– Вы прекрасно справляетесь, мадам. И могу добавить, вся прислуга со мной согласна.
– Само собой, ведь завтра день рождественских подарков, – пошутила Лия.
Она приготовила целый ворох коробок и кошельков, чтобы раздать слугам утром.
– Вот именно.
Она улыбнулась.
– Хорошо, Ричард, можете идти.
– Да, миледи. – Дворецкий потянулся к ручке двери.
– Наверное, мне больше не следует называть вас Ричардом, да? Я все время забываю.
По возвращении в Стоунфелл Джек предложил старому дворецкому уйти на покой. Деббинз всегда недолюбливал Лию, с радостью предпочел отойти от дел и получить пенсию, нежели терпеть унижение, признав девицу Кинкейд хозяйкой дома. Джек назначил на его место Ричарда, старшего лакея и давнего друга Лии. Это стало лишь одной из множества больших и малых перемен, которые внес Джек, заботясь о благополучии молодой жены.
– Леди Лендейл, можете называть меня как вам заблагорассудится. – Он слабо улыбнулся сжатыми губами. – Только не перед остальной прислугой.
Лия рассмеялась.
– Спасибо, мистер Бетли. Доброй ночи и счастливого Рождества.
Ричард распахнул перед ней дверь.
– Счастливого Рождества, миледи.
Лия направилась в глубину просторной комнаты. Чайный поднос в самом деле оказался довольно тяжелым. Она боялась расплескать чай на очень красивый новый ковер, доставленный всего неделю назад.
– Позволь я тебе помогу. – Джек быстро обошел письменный стол, чтобы взять из ее рук поднос. – Почему ты не попросила кого-то из слуг принести его?
– Бетли предлагал, но я не хотела доставлять ему лишние хлопоты. А остальная прислуга внизу, на кухне, у них небольшая вечеринка. Они так усердно трудились, подготавливая дом к Рождеству.
Джек поставил поднос на стол.
– Дорогая, ты обидишь их, если не будешь просить о подобных вещах. Они рады тебе услужить.
Лия опустилась в большое кожаное мягкое кресло с невысокой спинкой, стоявшее напротив стола.
– Слуги и без того делают для меня очень многое, так что беспокоиться не о чем.
С тех пор как Лия и Джек вернулись в октябре в Стоунфелл уже мужем и женой, слуги держались с молодой хозяйкой приветливо и предупредительно. Фермеры-арендаторы тоже были рады видеть Лию в новой роли, как и большинство лавочников в деревне. Нашлась, конечно, и горсточка недовольных. Кое-кто из местных землевладельцев смертельно оскорбился, оттого что маркиз Лендейл выбрал Лию, а не одну из их дочерей. Джек сурово обходился со всеми, кто осмеливался смотреть с пренебрежением на его жену, и посоветовал ей попросту не замечать обидчиков, вместо того чтобы давать им отпор. В конце концов, невозможно всю жизнь с кем-то враждовать. Это слишком утомительно.
