Лия отошла назад и была теперь частично скрыта от глаз. Джек не мог понять, почему она вообще оказалась на сцене, ведь она, похоже, ничего не делала.
– Этот театр не половина Лондона, – заявила Джиллиан. – Кроме того, она полностью прикрыта, так что не понимаю, отчего вы с Джеком так нервничаете.
– Да, тебе этого не понять, – страдальчески проговорил Чарлз.
Это был явный намек на нетрадиционное воспитание, которое его жена получила на Сицилии, и ее по временам слишком вольное, чуждое условностей поведение. Но, в отличие от Лии, могущественные родственники Джиллиан всегда защищали ее как от злобных сплетен, так и от злонамеренных мужчин.
Родственники же Лии даже не потрудились попытаться это сделать.
– Я не уверен, что кто-либо еще заметил, что этот конкретный воин – женщина, – сказал Чарлз, подавшись вперед, чтобы оглядеть публику. – Если чуть повезет… а-аа, она скрылась за кулисами.
– Слава богу, – проворчал Джек и с облегчением переглянулся с другом. – Полагаю, на этот раз нам удалось уклониться от пули.
– Смотрите! Вон она опять! – воскликнула Джиллиан. – А теперь что она делает?
Потрясенный Джек с ужасом увидел, что Лия быстро вернулась в сопровождении еще одного воина. Они вынесли большой кусок ткани на край сцены и развернули.
– Это свиток с текстом, – пояснил Чарлз. – Он описывает подробности, которые нельзя передать декламацией или песнями. – Голос его звучал так, словно кто-то сжимал ему горло.
Джек прекрасно понимал, что Чарлз чувствовал. Каждый зритель в партере мог теперь обнаружить, что один из воинов действительно женщина, и притом очень привлекательная. Они и прореагировали в точности так, как он ожидал: мощной волной громких непристойных замечаний, – и некоторые из них удалось разобрать сквозь всеобщий гул.
– Странно, – заметила Джиллиан. – Почему они просто не изобразят это в лицах или не представят в речи, как греческий хор?
– Таким способом театры, подобные «Пану», обходят правовые ограничения на постановку драм, – пояснил Чарлз.
– Вы оба упустили самое главное, – прорычал Джек. – Лия в мужском костюме теперь оказалась в центре внимания, и каждый чертов повеса в этом проклятом театре принял это к сведению.
Джиллиан с досадой поморщилась.
– Это совсем некстати.
– Мы должны сделать все возможное, чтобы свести к минимуму последствия, – сказал Чарлз. – Но это будет нелегко.
– По крайней мере, она снова ушла со сцены, – произнес Джек, испытывая облегчение оттого, что пьеса наконец завершилась.
Занавес опустился, оповещая о начале антракта. Джек вскочил, едва не опрокинув в спешке кресло. Он торопился спуститься вниз, чтобы оценить реакцию публики в отношении Лии. Если никто не понял, что она дочь Марианны, возможно, им все же удастся выкарабкаться.
– Встретимся внизу, в фойе, – проговорил он.
– Джек, подожди, – окликнула его Джиллиан.
Но он не остановился. Понимание неотложности поставленной задачи толкало его вперед. Подобное чувство он, бывало, испытывал накануне битвы. Джек знал, что это нелепое сравнение, потому что, в конце концов, речь шла не о потере чьей-то жизни. Но жизнь Лии может навсегда измениться в результате того, что станет общественным достоянием этим вечером, и так, что это навсегда разрушит ее мир и покой.
Он пробирался сквозь толпу в коридоре и на лестнице, не обращая внимания на оклики знакомых и заигрывания проституток, ищущих заработка. Джек никогда не осуждал этих бедняжек за их образ жизни – ведь у большинства из них просто не было другого выхода. Но выражение обреченности, которое он видел во взглядах более старших из них, служило ему грозным напоминанием о будущем, неясно вырисовывавшемся, подобно надвигающейся буре, на пути непорочной и простодушно-наивной, несведущей Лии.
В конце концов он пробился в глубину переполненного фойе, к буфету, где ливрейный лакей подавал освежающие напитки и закуски. Джек отдавал должное Лестеру за создание изысканной атмосферы, которая, очевидно, и привлекла многих аристократов и других состоятельных граждан на премьеру. Но в данный момент ему хотелось удушить этого человека, бросившего свою падчерицу на съедение волкам.
Джек заказал бокал портвейна и осушил его залпом. Вино опалило ему горло и жарким огнем взорвалось в желудке, но помогло притушить ярость. Сделав глубокий вдох, он отправился в путь по фойе, то и дело обмениваясь словом-другим со знакомыми.
И прислушиваясь.
Хотя большая часть разговоров касалась исполнительницы главной роли, ему удалось подслушать нескольких мужчин, обсуждавших Лию, – они делали это, используя самые вульгарные слова. Двое наиболее противных парней в красочных выражениях детально анализировали ее фигуру, причем каждый клялся, что непременно отыщет ее в гримерной после представления. Джек обдумывал наилучший способ предостеречь их, не открывая имени Лии, когда прозвучал голос прямо возле его уха:
– Вот те на! Послушай-ка, Лендейл, никак не ожидал встретить тебя здесь! Обычно этот театр не в твоем вкусе, знаешь ли.
Джек обернулся и приветствовал виконта Медфорда, безобидного по большей части болтуна с досадной склонностью к сплетням. Как правило, он старался избегать его. Но мать Медфорда была близкой подругой матери Джека, поэтому, разумеется, он не мог позволить себе третировать бедного малого.
– Так и есть, – кратко ответил он.
Медфорд, никогда не отличавшийся сообразительностью, уставился на него с недоумением.
– Тогда какого черта ты здесь делаешь?
– Пришел с друзьями. – Джек краем глаза заметил Левертонов, прогуливавшихся неподалеку. – А теперь извини, я их вижу.
– Конечно, конечно, – закивал Медфорд. – Но прежде чем убежишь, скажи: ты не мог бы сделать мне одолжение?
– Все, что в моих силах.
– Прекрасно. Я надеялся, что ты сможешь представить меня дочери миссис Лестер после спектакля. Ты должен, конечно, знать ее, потому что она жила в поместье твоего дяди все эти годы, разве нет? Ах, возможно, это объясняет твое присутствие здесь. Зашел повидать свою маленькую подружку? Без сомнения, после сегодняшнего выступления она будет очень популярна. Будем надеяться, что она такая же бойкая, какой была когда-то ее дорогая матушка.
В черепе Джека будто взорвался фейерверк.
– Постой, – сказал виконт, на приятном дружелюбном лице которого вдруг отразилась тревога. – Она уже стала твоей любовницей? Если так, я не собираюсь переходить тебе дорогу, старина. Я только надеялся, что ты сможешь поставить меня первым в очереди. Понимаешь, раньше, чем другие парни до нее доберутся.
Прежде чем Джек поднял руку, чтобы врезать кулаком по бледному лицу Медфорда, – на плече виконта сомкнулась затянутая в перчатку изящная ладонь, и Джиллиан повернула его к себе лицом. Медфорд ахнул, явно удивленный силой, таящейся в стройном теле молодой женщины, стоявшей перед ним.
