Тот пожал плечами.
— Сказок за свою жизнь наслушался я немало.
— Помалкивай, Финн, — процедил Стюрмир сквозь зубы.
— Однако, — продолжал Торлейв, — какие бы умелые охотники вы ни были, все же мне невдомек, что за надобность у вас на хуторе Стурлы Купца?
— Ночью выследили мы двух этих бестий, — пояснил Стюрмир. — Шли за ними до самого хутора, но тут они как сквозь землю провалились. Полагаю я, что они успели побывать в усадьбе родича моего Стурлы.
— Что-то отец не рассказывал мне никогда о том, что у него есть родич Стюрмир Грош, сын Борда, — произнесла Вильгельмина. Она немедленно поняла, что проговорилась, и покраснела.
Стюрмир живо обернулся.
— Какой отец? Да ты солгала мне, крошка? Ты вовсе не служанка, а дочка Стурлы?
— А вы меня не спрашивали, — дерзко вздернув нос, отвечала Вильгельмина. — Вы сами решили, что я служанка. И к тому же я вам не крошка.
— Так ты и есть Вильгельмина, дочь Стурлы, правнучка старой Йорейд с Таволгового Болота? — Финн склонился над плетнем и вгляделся в лицо Вильгельмины с любопытством и страхом. Казалось, сделай она хоть одно движение в его сторону — он в ужасе отпрыгнет назад. — Что ж, я должен был догадаться, — неприязненно прошипел он. — Ты похожа на свою прабабку и на всю эту вашу породу!
Вильгельмина снова вспомнила то бормотание в ночи сквозь бурю и ветер — и закусила губу.
— Помалкивай! — зло буркнул Стюрмир.
— Не могу я взять в толк, что здесь происходит, — сказал Торлейв и перехватил лыжный шест за середину. — И разговоры ваши мне не нравится, — добавил он, хмуро глядя на охотников. — Может, ты, Мина, объяснишь мне?
— Они хотели войти, а я сказала, что Буски не любит чужих. Тогда вот этот, который утверждает, что он мой дядюшка, пообещал пристрелить Буски из самострела. Я испугалась.
— Зачем же вы пугаете девушку? — спросил Торлейв и прямо посмотрел в глаза Стюрмира.
— Знал бы я, что говорю со здешней хозяюшкой! — рассмеялся тот. — Я тогда и речь бы вел со всем уважением. Следовало тебе, племянница, сразу сказать мне, кто ты есть. Я-то полагал, что она кухонная девчонка. И как мне было разговаривать с нею, плотник с Пригорков, когда этот пес и в самом деле готов был перегрызть нам глотки? Он и сейчас кипит злостью, что твой дьявол.
Торлейв пожал плечами:
— Собака никому не обязана вилять хвостом.
— Ладно, — заулыбался Стюрмир. — Коли так, прости меня, милая Вильгельмина. Мы с твоим отцом и впрямь родичи, знавали друг друга в юности. В прошлые года, бывало, немало времени проводили вместе на охотах да пирах. Правда, когда виделись мы с ним в последний раз, этой весною в Нидаросе, ему было не до пиров… Уж отец-то твой непременно впустил бы меня, хотя бы для того, чтобы отдать долг, что обещал вернуть мне еще до Симонова дня.
— Что это задолжал вам Стурла? — удивилась Вильгельмина. — Он не берет денег взаймы, это его правило, я хорошо это знаю.
— Иногда человек изменяет своим правилам, — вздохнул Стюрмир. — Это случается гораздо чаще, чем ты думаешь, племянница.
— Чем вы ссудили отца? — настойчиво повторила Вильгельмина.
— Сожалею, племянница, но дела я обсуждаю только с мужчинами.
— Так обсудите со мной, — предложил Торлейв.
— О долге Стурлы Купца, сына Сёльви, я стану говорить только с самим Стурлой Купцом.
— Тогда что же еще вас держит здесь? — спросил Торлейв. — Как появится Стурла, так пошлет за вами в «Красный Лось».
Стюрмир смотрел на Торлейва, продолжая улыбаться довольно кисло.
— Пока что я пришел сюда не за этим.
— Всего-то навсего хотели мы поглядеть, нет ли следов за вашим амбаром да у коровника, — встрял в разговор Финн. — И ничего больше нам не надобно.
— Я же говорила вам: снегом занесло всё! — воскликнула Вильгельмина.
— Пусть войдут, Мина, — сказал Торлейв, посмотрев в ее распахнутые глаза, что стали еще ледянее и прозрачнее от гнева. — Пусть войдут и сами убедятся. Придержи Буски.
— Хорошо, — с сомнением в голосе произнесла Вильгельмина. — Раз ты говоришь, пусть будет так.
Она откинула засов и отвела Буски в сторону. Рычанье, которое пес сдерживал лишь из почтения к своей госпоже, клокотало в его широкой груди.
— Спокойно, Буски, спокойно, — говорила Вильгельмина, пока Стюрмир и Финн въезжали на двор. Торлейв вошел последним, прикрыл за собою створку ворот и улыбнулся.
— Не беспокойся, — сказал он. — Я за ними прослежу.
— Что-то мне не по себе от этих охотников, — поежилась девушка. — Я вот думаю: что сказала бы обо всем этом Порейд?
— А я думаю: почему этот Финн о ней упомянул?
— Должно быть, где-то встречал ее. Мою Йорейд не так легко забыть.
— Мне не понравилось, как он о ней говорил.
— Знаешь, я часто думаю о Йорейд, — сказала Вильгельмина, глядя в спины Стюрмиру и Финну, которые уже приближались к банному срубу. — Особенно когда на меня находит, вот как сейчас: чувствуешь что-то, но не можешь объяснить. Наверное, пора ее навестить. Я не была у нее с октября. А сейчас у меня такое чувство, будто она стоит рядом и говорит: «Вильгельмина, берегись этих людей». И за отца я начинаю волноваться. Что это за долг? И почему этот Стюрмир темнит? И вообще, кто он? Смотри, вон они уже подъехали к амбару. И правда ищут что-то…
— Они же сказали: следы волчьи.
— Длинный копает снег своей черной палкой. Он, что ли, раскапывает эти следы?
— Кто его знает. Я не сведущ во всех охотничьих хитростях. Может, он ищет помет? — Торлейв хмыкнул. — И вообще, выше нос, Рагнар Кожаные Штаны!
Вильгельмина понимала, что Торлейв хочет ее подбодрить, но не нашла в себе сил поддержать его шутливый тон.
Меж тем Стюрмир и Финн порыскали за амбаром и перешли к хлеву. Вильгельмина слышала, как они негромко переругиваются сквозь зубы. Их слова не предназначались для ее ушей, но она же не виновата, что слух у нее, как у лисицы.
— Может, он кривой, — проворчал Стюрмир.
— Сам ты кривой! Я все правильно рассчитал! — огрызнулся Финн. — Это чары! Она отвела его с помощью колдовства! Ты когда-нибудь видел, чтоб летело так? — и он описал в воздухе кривую указательным пальцем.
Вильгельмина удивилась.
— Слышишь? — спросила она Торлейва, глядя снизу вверх в его спокойные глаза. — Ты думаешь, они говорят про волков?
— Возможно, — коротко отвечал он. Слово «волки» не было для него пустым звуком, особенно сейчас.
Две недели назад в «Красный Лось» из-за Дальних Дубрав пришли трое лесорубов, которых нанял Откель Дуве для расчистки своего нового владения. Было то на святого Климента, и многие здешние бонды и издольщики после мессы отправились к Агнед пропустить кружку-другую пива по случаю праздника. Так что, когда перепуганные лесорубы вошли на постоялый двор, тот был полон народу. Этих лесорубов знали все в округе. Двое были братья, сыновья Торарина с Бабьего Двора — парни не робкого десятка; третий, Бёдвар из Хёдланда, тоже не из пугливых — здоровенный краснолицый детина, не дурак погулять и подраться. Перебивая друг друга, лесорубы рассказали, что этой ночью волки подходили к самому их костру.
