– Интересная мысль.
– Так ты, значит, реально был готов пристрелить ее?
Этот вопрос мучил его всю ночь.
– Не знаю.
– Ладно, не надо себя винить. Вот у меня бы проблем не было.
Он помолчал.
– В одном Донадио была права. Даже если мы сумеем сдержать их, у нас топлива не хватит, чтобы прожектора горели, больше чем на пару ночей.
Питер подошел к краю стены. Серое утро, безразличный, тусклый свет.
– Я позволил этому случиться.
– Все мы позволили.
– Нет, это на мне. Мы вообще не должны были открывать ворота.
– И что бы ты делал? Ты же не мог вечно держать людей взаперти.
– Тут ты меня не переубедишь.
– Я просто объясняю реальную ситуацию. Если хочешь кого-то винить, вини Вики. Черт, вини меня. Решение разрешить поселения было принято задолго до того, как ты стал президентом.
– Но я президент, Гуннар. Я мог остановить это.
– И получил бы революцию. Как только драки исчезли, это был вопрос решенный. Удивляюсь, что нам так долго удалось держать в порядке это место.
Что бы ни сказал Гуннар, Питер знал правду. Он позволил себе расслабиться, позволил себе поверить, что все осталось в прошлом – война, Зараженные, старый порядок вещей, – и теперь погибли двести тысяч человек.
Хеннеман и Чейз с топотом поднялись на помост. Чейз выглядел так, будто переночевал под мостом, но Хеннеман, всегда следящий за собой, ухитрился пережить эту ночь, едва растрепав волосы.
– Какие приказы, генерал? – спросил полковник.
Не то время, чтобы ослаблять оборону, но людям нужен отдых. Апгар устроил смены по четыре часа – одна треть на стене, одна треть в патруле по периметру, одна треть в койках.
– И что теперь? – спросил Чейз, когда Хеннеман ушел.
Питер уже не слышал их; у него зародилась мысль. Нечто старое. Нечто из прошлого.
– Мистер президент?
Питер повернулся к ним.
– Гуннар, где у нас слабые места? Помимо ворот.
Апгар немного подумал.
– Стены крепкие. Плотина вообще неприступная.
– Значит, проблема в воротах.
– Я бы так сказал.
Сработает ли это? Должно бы.
– В моем кабинете через два часа, – сказал Питер.
– Открывай дверь.
Служащий тюрьмы открыл замок, и Питер вошел внутрь. Алиша сидела на полу. Ее скованные наручниками руки и ноги были спереди. Цепь от них была присоединена к большому железному кольцу на стене. Окно было закрыто плотной тканью, чтобы ослабить свет.
– Как раз вовремя, – с усмешкой сказала она. – Я уж начала думать, что ты про меня забыл.
– Когда закончу, постучу, – сказал охраннику Питер.
Тот оставил их наедине. Питер сел на койку лицом к Алише. Они молча смотрели друг на друга, разделенные пропастью, которая ощущалась куда большей, чем казалась физически.
– Как себя чувствуешь? – спросил он.
– Ой, да ладно.
Небрежное пожатие плеч.
– Не хуже, чем пуля в голову. Хоть еще раз.
– Я злился. И до сих пор злюсь.
– Да, это я почувствовала.
Она медленно оглядела его лицо.
– А теперь я могу нормально посмотреть на тебя. Должна сказать, ты хорошо держишься. Этот снег на вершине тебе идет.
Он улыбнулся слегка.
– А ты все такая же.
Она оглядела крохотную камеру.
– Ты правда здесь всем заправляешь? Президент, и все такое.
– Похоже на то.
– Нравится?
– Последние пару дней было не слишком клево.
Короткие, скупые фразы, будто танец под мелодию, которая слышна лишь им двоим. Ничего не поделать, он соскучился по такому.
– Ты втравила меня в переплет, Лиш. Этой ночью ты сделала слишком большой ляп.
– Время не рассчитала.
– С точки зрения правительства ты изменник.
Она подняла взгляд.
– А с точки зрения Питера Джексона?
– Тебя очень долго не было. Эми, похоже, считает, что ты на нашей стороне, но не она здесь решает.
– Я на вашей стороне, Питер. Но это не меняет ситуации. В конечном счете тебе придется отдать ее. Ты не сможешь его победить.
– Знаешь, а вот тут есть проблема. Я никогда не слышал, чтобы ты такое говорила, ни о чем.
– Тут другой случай. Фэннинг – другой. Он контролировал все, с самого начала. Единственная причина того, что мы смогли убить Дюжину, – то, что он нам это позволил. Все мы для него – фигуры на доске.
– Так почему же ты стала верить ему теперь?
– Возможно, я выразилась недостаточно ясно. Я ему не верю.
– «Он утешил тебя». «Он заботился о тебе». Я правильно это запомнил?
– Он сделал это, Питер. Но это не одно и то же.
– Хорошо бы тебе получше это объяснить.
– Зачем? Чтобы ты мне поверил? На мой взгляд, у тебя нет выбора.
– И с кем я тут разговариваю? С тобой или с Фэннингом?
Ее глаза сузились от гнева. Слова Питера попали в больное место.
– Я поклялась, Питер. Так же, как ты, так же, как Апгар, так же, как все, кто был на стене этой ночью. Я оставалась с Фэннингом потому, что верила, что он оставит в покое Кервилл. Да, он был добр ко мне. Я не говорю, что не был. Веришь, нет, но я его действительно жалею, пока не вспомню, что он такое.
– И что он такое?
– Враг.
Лжет ли она? В данный момент это не имело значения. То, что она хочет, чтобы он ей поверил, – момент, который можно использовать.
– Скажи мне, кто нам противостоит, сколько там драков.
– Я думала, ты видел этой ночью.
– Другими словами, остальные силы Фэннинга в Нью-Йорке. Он держит их в резерве.
Алиша кивнула.
– За мной никто не шел, если ты это имеешь в виду. Остальные в тоннелях под городом.
– И ты не знаешь, чего он хочет от Эми?
– Если бы знала, то сказала бы тебе. Пытаться понять Фэннинга – глупое занятие. Он сложный человек, Питер. Я двадцать лет пробыла с ним и так и не поняла его окончательно. Большую часть времени он просто печален. Ему не нравится, что он такое, но он видит в этом определенную справедливость. Или, по крайней мере, хочет видеть.
– Не понимаю, – сказал Питер, хмурясь.
