– Даже не знаю, что сказать, – начал Питер.
Волосы Сары были мокрыми от пота и прилипли ко лбу. Глаза опухли и покраснели.
– Мы все ее любили.
– Спасибо тебе, Питер, – ответила Сара, ровно, безо всяких эмоций. – Это правда, насчет Алиши?
Он кивнул.
– Что ты собираешься с ней делать?
– Пока что не знаю. Она в тюрьме.
Сара ничего не сказала. И незачем было. Все было написано на ее лице. Мы ей верили, а теперь, гляди.
– Как Эми? – спросил Питер.
Сара тяжело вздохнула.
– Можешь сам посмотреть. Здесь я несколько за пределами своих знаний, но, насколько я могу сказать, она в порядке. В порядке с человеческой точки зрения. Небольшое истощение, она очень слаба, но лихорадка прошла. Если бы ты привел ее сюда и не сказал мне, кто она такая, я бы сказала, что это идеально здоровая женщина двадцати с чем-то лет, только что сильно переболевшая гриппом. И пусть мне кто-нибудь объяснит, как такое возможно.
Питер максимально сжато пересказал то, что произошло. «Бергенсфьорд», видение Грира, трансформация Эми.
– Что собираешься делать? – спросила Сара.
– Пока работаю над этим.
У Сары было ошеломленное лицо; смысл услышанного начал доходить до нее.
– Наверное, мне стоит извиниться перед Майклом. Смешно думать о таком сейчас.
– В семь тридцать у меня в кабинете собрание. Ты мне там понадобишься.
– Я-то зачем?
Этому было множество причин, и он начал с самой простой.
– Потому что ты участвовала в этом с самого начала.
– А теперь участвую в конце, – мрачно сказала Сара.
– Будем надеяться, что нет.
Она немного помолчала.
– Вчера в больницу женщина пришла рожать. Все только начиналось, мы могли ее домой отправить, но она и ее муж были у нас, когда сирена зазвучала. И где-то к трем часам ночи она надумала родить ребенка. Ребенка, посреди всего этого.
Сара пристально поглядела на Питера.
– Знаешь, что я хотела ей сказать?
Он покачал головой.
– Не стоит.
* * *
Дверь спальни была распахнута настежь, и Питер остановился на пороге. Занавески задернуты, пропуская в комнату лишь слабый желтоватый свет. Эми лежала на боку, закрыв глаза, расслабившись и подсунув руку под подушку. Он уже хотел уйти, когда ее глаза открылись.
– Привет, – очень тихо сказала она.
– Ничего, спи дальше. Просто хотел тебя проведать.
– Нет, останься.
Она обвела комнату сонным взглядом.
– Который час?
– Не знаю. Рано еще.
– Сара приходила.
– Знаю, встретил ее на пороге. Как себя чувствуешь?
Эми меланхолично нахмурилась.
– Я… не знаю.
Ее глаза вдруг расширились, будто ее мысль удивила ее саму.
– Голодна?
Какое простое желание. Питер кивнул.
– Посмотрю что-нибудь.
Он пошел на кухню и зажег керогаз, которым уже не один месяц не пользовался. Вышел наружу и сказал солдатам, что ему нужно. Умылся, пока ждал их. Когда они пришли с небольшой корзиной, керогаз уже прогрелся. Кефир, яйца, картошка, буханка плотного темного хлеба, джем из разных ягод в банке, запечатанной воском. Питер принялся за дело, радуясь, что эти мелкие заботы отвлекают его от остального. Обжарил картошку на чугунной сковороде, потом разбил в нее яйца, нарезал хлеб толстыми ломтями, намазал джемом. Когда он последний раз что-то готовил для другого? Наверное, для Калеба, когда тот еще мальчишкой был. Много лет назад.
Он поставил завтрак для Эми на поднос, налил в стакан кефира и отнес в спальню. Интересно, не уснула ли она снова, пока его не было; но она уже проснулась окончательно и сидела на кровати. Раздвинула занавески; похоже, свет ее уже так не раздражал. Увидев его, стоящего в дверях с подносом, будто официант, расплылась в улыбке.
– Вау.
Питер поставил поднос ей на колени.
– Повар из меня так себе.
Эми смотрела на еду, как заключенный, освобожденный из тюрьмы после долгих лет, проведенных там.
– Даже не знаю, с чего начать. С картошки? Или хлеба?
Она решительно улыбнулась.
– Нет, с кефира.
Выпила весь стакан и принялась за остальное, тыкая еду вилкой, будто вернувшийся с поля труженик.
Питер пододвинул к кровати стул.
– Может, стоит помедленнее.
Она подняла взгляд.
– А ты есть не собираешься? – спросила она с набитым яичницей ртом.
Он тоже проголодался, но сейчас просто с удовольствием смотрел на нее.
– Поем попозже.
Пошел на кухню, чтобы снова налить кефира ей в стакан, а когда вернулся, ее тарелка уже была пуста. Отдал Эми стакан, и она его выпила едва не залпом. На ее щеках начал появляться здоровый румянец.
– Сядь рядом, – сказала она.
Питер убрал поднос и примостился на краешке кровати. Эми вложила ладонь в его ладонь.
– Я скучала по тебе, – сказала она.
Настолько нереально сидеть здесь, разговаривать с ней.
– Прости, что состарился.
– О, думаю, меня тебе не переплюнуть.
Он едва не рассмеялся. Ему так много хотелось сказать и рассказать ей. Она точно такая, какая была в его снах, – отличие только в коротких волосах. Ее глаза, ее теплая улыбка, звук ее голоса – все то же.
– Каково там было, на корабле?
Она уронила голову и мягко провела большим пальцем по его запястью.
– Одиноко. Странно. Но Луций обо мне позаботился.
Она снова поглядела на него.
– Прости, Питер. Тебе не надо было знать этого.
– Почему?
– Потому, что я хотела, чтобы ты жил своей жизнью. Чтобы был… счастлив. Слышала, Калеб тебя теперь папой называет. Рада за вас обоих.
– Знаешь, он женился. Его жена Пим.
– Пим, – повторила Эми и улыбнулась.
– У них сын родился. Назвали его Тео.
Она слегка сжала его руку.
– Вот она, жизнь. Что еще тебе нужно для счастья? Скажи.
Ты, подумал он. Ты здесь, и я счастлив. Я каждую ночь был с тобой, с тех пор, как ты исчезла. Я целую жизнь с тобой прожил, Эми. Но он никак не мог облечь все это в слова.
– Та ночь, в Айове, – начал он. – Это на самом деле было, так?
