Поглядев вслед идущей по коридору Саре, Лора тихо повернула ручку двери и вошла внутрь. Пахло немытым телом, потом, мочой, кислым дыханием и чем-то еще, вроде гниющих фруктов. Грир лежал на койке лицом вверх, натянув простыню до подбородка и вытянув руки по бокам. Поначалу Лоре показалось, что он дремлет – теперь он спал большую часть времени – но услышав звук открывающейся двери, он повернул к ней голову.
– Я все думал, когда же тебя увижу.
Лора придвинула к краю койки табурет. Грир превратился в тень от тени, мешок с костями. Его плоть, болезненно желтого цвета, выглядела влажной и полупрозрачной, будто внутренние слои луковицы.
– Полагаю, ты заметил.
– Сложно было не заметить.
– Не пытайся меня подбодрить, о’кей? Это уже куча народа пыталась, и мне уже немного надоело. Ладно. Слышала, ты не ешь?
– Едва ли стоит беспокоиться.
– Чушь. Давай покормлю тебя с ложечки.
Он был слишком слаб, чтобы самостоятельно подняться с матраса; Лора усадила его и подсунула подушку между его спиной и переборкой.
– Нормально?
Он еле заметно улыбнулся, ободряюще.
– Лучше некуда.
На подносе стояли чашка воды и миска с овсянкой, а еще ложка и салфетка. Повязав Гриру под горло салфетку, Лора начала кормить его с ложечки овсянкой. Он медленно шевелил губами и языком, так, будто эти простейшие действия требовали от него немыслимой сосредоточенности. Но все-таки смог съесть достаточное количество, прежде чем махнул рукой. Вытерев ему подбородок, Лора поднесла к его губам чашку с водой. Он отпил, совсем немного; у Лоры было чувство, что он сделал это лишь ради того, чтобы не обижать ее. Пока она его кормила, она заметила в изножье койки таз, испачканный кровью.
– Теперь довольна? – спросил он, когда она убрала чашку.
Она едва не рассмеялась.
– Что за вопрос.
– Майкл не зря тебя выбрал. И за прошедшие тридцать девять дней ничего не изменилось.
На ее глазах внезапно выступили слезы.
– Проклятье, Луций, что я людям скажу?
– Пока что не надо им ничего говорить.
– Они сами поймут. Наверное, многие уже поняли.
Грир показал рукой на прикроватный столик.
– Открой тот ящик, – сказал он. – Верхний.
Внутри лежал лист плотной бумаги, сложенный втрое и запечатанный воском. Несколько секунд она просто ошеломленно смотрела на него.
– Это от Майкла, – сказал Грир.
Она взяла лист в руки. Почти ничего не весит – всего лишь бумага, – но в нем есть нечто куда большее; будто письмо из могилы. Лора вытерла слезы тыльной стороной ладони.
– И что там?
– Это останется между вами. Все, что он мне сказал, – что ты не должна открыть это, пока мы не прибудем к острову. Его приказы.
– Так почему ты отдаешь мне это сейчас?
– Потому что думаю, что это тебе нужно. Он верил в тебя. Он верил в «Бергенсфьорд». Ситуация такова, какова она есть; больше мне нечего тебе сказать. Но все еще может получиться.
Она задумалась.
– Он рассказывал мне, как умерли пассажиры, – сказала она. – Как они убили себя, загерметизировав корабль и перенаправив внутрь выхлоп двигателей.
– Не беги впереди паровоза, Лора.
– Я всего лишь говорю, что он знал, что такое возможно. Хотел, чтобы я была готова.
– Мы еще до такого не дошли. Между «сейчас» и «потом» может случиться многое.
– Мне бы твою веру.
– Возьми взаймы у меня, не проблема. Или у Майкла. Бог свидетель, я брал у него взаймы много раз. Все мы делали это. Если бы не делали, не были бы сейчас здесь.
Снова недолгое молчание.
– Устал? – спросила Лора.
– Ага, слегка, – ответил Грир. Его веки отяжелели.
Она положила ладонь на его руку.
– Просто отдохни, хорошо? Еще зайду к тебе попозже.
Она встала и пошла к двери.
– Лора?
Она повернулась, стоя на пороге; Грир смотрел в потолок.
– Тысяча лет, – сказал он. – Вот сколько.
Лора ожидала продолжения, но его не последовало.
– Не понимаю, – наконец сказала она.
Грир сглотнул.
– В том случае, если Эми и остальные проиграют. Столько нужно ждать, прежде чем кто-нибудь попробует вернуться.
Он сделал глубокий вдох и медленно выдохнул, закрывая глаза.
– Я говорю это только потому, что меня уже может здесь не быть, чтобы сказать тебе это позже.
Она вышла в коридор и вернулась в штурманскую рубку, где села за картографический стол. За стеклом сияло вечернее небо. С юга надвигалась мощная стена облаков, густых и слоистых, будто груды хлопковой ваты; может, им повезет, дождь пойдет. Она смотрела, как солнце опускается за горизонт, бросая в небо последние лучи. И ощутила внезапную усталость. Бедный Луций, подумала она. Бедные все. Ладно, без нее мир не рухнет, решила она и опустила голову на руки, сидя за столом. И вскоре крепко уснула.
Ей снилось многое. В одном сне она снова была маленькой девочкой, потерявшейся в лесу; в другом взаперти в шкафу; в третьем тащила какой-то непонятный тяжелый предмет, не имея права бросить его. Не слишком хорошие сны, но и не кошмары. Один плавно перетекал в другой, не дав предыдущему развиться в полную силу – без кульминации, без момента смертельного ужаса, – и как иногда это у нее бывало, она осознавала, что это ей снится, что обстановка, в которой она пребывает, – всего лишь безвредные символы.
Последний сон Лоры в тридцать девятую ночь в море был вообще не похож на сон. Она стояла в поле. Вокруг царила полная тишина, но она знала, что надвигается опасность. Воздух начал менять цвет, стал сначала желтым, а потом зеленым. Волосы на руках и затылке встали дыбом, будто от статического электричества; одновременно подул сильный ветер. Она запрокинула голову к небу. Серебристо-черные облака над ее головой образовали водоворот. Раздался грохот, она ощутила резкий запах озона, и молния зигзагом ударила в землю прямо перед ней, совершенно ослепив ее.
Она побежала. Полил дождь, стеной, а над ней яростно кружащиеся в водовороте облака влились в один конус, похожий на палец. Земля сотрясалась, громыхал гром, деревья вспыхивали. Гроза преследовала ее. Она отправит ее в небытие. Палец коснулся земли позади нее, и воздух сотряс оглушительный, звериный рев. Ураган подхватил ее, будто сжал в кулаке, и внезапно земля ушла у нее из-под ног. Где-то вдали звучал голос, ее звали по имени. Ее подняло в воздух, она взлетала все выше и выше, ее уносило с лица земли…
– Лора, просыпайся!
Она рывком оторвала голову от стола. Рэнд смотрел на нее. Почему он такой мокрый? И почему все вокруг движется?
