– Мне придется снять с нее ночную рубашку, – сказала Кейт, мрачно глядя на Калеба. – Это будет… скверно.
Калеб сглотнул. Он едва мог заставить себя посмотреть на женщину, на ее обугленную и покрытую пузырями плоть.
– У меня с этим плохо дело, – признался он.
– У кого угодно, Калеб.
Он понял кое-что еще. Он слишком долго ждал; теперь они в тупике, им остается лишь ждать, когда женщина умрет. У него только одна лошадь, а на тачке им Дори до Мистика не довезти. И Пим ее не оставит.
– Мне понадобятся тряпки, бутылка алкоголя и ножницы, – скомандовала Кейт. – Ножницы прокипятить, и потом к ним не прикасаться, просто положить на тряпку. А потом отправляйся к детям. Мне Пим поможет. Лучше бы их на время увести из дома.
Калеб ничуть не обиделся, он ощутил лишь благодарность. Принес в комнату всё, что требовалось, а затем поменялся местами с Пим. Девочки играли с куклами в огороде, сооружая им кроватки из веток и листьев, а Тео пытался ходить вокруг них.
– Дети, пойдем, к реке прогуляемся.
Взяв одной рукой Тео, другой он взял за руку Элли. Та взяла за руку сестру, как они уже давно научились, и они пошли. Прошли полдороги до реки, когда воздух пронзил вопль. Калеба будто пулей ударило.
Луций, это началось. Ты мне нужен, сейчас.
Грир выехал еще затемно.
– Приготовь эту лодку побыстрее, – сказал он Лоре. Розенберг он проехал еще в темноте, быстро, свернул на северо-запад и выехал на Шоссе 10. У него за спиной взошло солнце.
До Кервилла ему надо добраться к четырем, самое позднее – к пяти. Что случится, когда стемнеет?
Эми, я иду.
50
Майкл очнулся в темноте. Лежа на койке, ощупал пальцами рану на голове. Волосы жесткие от засохшей крови, хорошо хоть череп не проломили. Ничего странного, он ведь, с их точки зрения, вооруженный преступник в доме у президента, так что один хороший удар по тыкве вполне оправдан. Не лучший способ поспать, с одной стороны, но и не худший.
Он поспал еще; когда он проснулся, в окно уже струился неяркий дневной свет. Щелчок замков, и появились два служащих ВС. Один из них держал поднос. Второй стоял настороже, а первый поставил поднос на пол.
– Премного благодарен, парни.
Они ушли. Наверное, им приказали с ним не разговаривать. Майкл поднял поднос и поставил на койку. Чашка овсяной каши, омлет, персик. Давненько он так хорошо не ел. Они дали ему только ложку – конечно же, никаких вилок. Пришлось есть омлет ложкой. Потом он принялся за овсянку, оставив персик на десерт. Сок брызнул и потек по его подбородку. Свежие фрукты! Он уже и забыл, что это такое.
Время шло. Наконец он услышал шаги и голоса в коридоре. Питер, скорее всего, и кто-то еще. Апгар? Рано или поздно круг общения станет шире.
Но это оказался не Питер.
В дверях появилась Сара. Она изменилась меньше, чем он мог бы предположить. Старше, конечно же, но она постарела, не теряя красоты, как бывает у тех женщин, которые не борются со старостью, принимая ход времени как данность.
– Глазам не верю.
– Привет, Сара.
Майкл сел на койке, и его сестра вошла. У нее в руках была небольшая кожаная сумка. Следом за ней вошел охранник с дубинкой в руке.
– Проклятье, Майкл, – сказала Сара, остановившись поодаль от него.
– Знаю.
Странные слова. Что они значат? Я знаю, что причинил тебе боль? Я знаю, как всё это выглядит? Я знаю, что я худший брат в мире?
– Я так… зла на тебя.
– Имеешь право.
Приподнятые брови.
– Это всё, что ты можешь сказать?
– Ну, типа, извини.
– Ты шутишь, что ли? Ты извиняешься?
– Хорошо выглядишь, Сара. Я скучал по тебе.
– Даже не пытайся. А ты хреново выглядишь.
– О, это один из лучших моих дней.
– Майкл, что ты здесь делаешь? Я думала, что больше никогда тебя не увижу.
Он пригляделся к ее лицу. Знает ли она?
– Что тебе Питер сказал?
– Только то, что ты арестован и что у тебя рассечение на голове.
Она слегка приподняла сумку.
– Пришла, чтобы тебя заштопать.
– Значит, больше ничего не сказал.
Она с изумлением посмотрела на него:
– Типа чего, Майкл? Что они, вероятно, повесят тебя? Не было надобности.
– Не беспокойся. Никого не повесят.
– Двадцать один год, Майкл.
Ее правая рука, свободная, сжалась в кулак, будто она была готова его ударить.
– Двадцать один год, ни единой весточки, ни письма, ничего. Помоги мне понять это.
– Прямо сейчас не могу объяснить. Скажу лишь, что этому была причина.
– Ты представляешь себе, что мне пришлось сделать? Всё, хватит, сказала я себе десять лет назад. Он никогда не вернется. Он уже вполне может быть мертв. Я похоронила тебя, Майкл. Предала тебя земле и забыла о тебе.
– Я поступил ужасно, Сара.
Наконец на ее глазах появились слезы.
– Я о тебе заботилась. Я тебя вырастила. Ты об этом никогда не думал?
Он встал с койки. Сара уронила сумку на пол и начала молотить кулаками ему в грудь, рыдая вовсю.
– Ты паршивец, – сказала она.
Он крепко обнял ее. Она пыталась вырваться, но потом перестала. Охранник настороженно смотрел на них; Майкл глянул на него. Не лезь.
– Как ты мог так со мной поступить? – сказала Сара сквозь слезы.
– Я никогда не хотел причинить тебе боль, Сара.
– Ты меня бросил, как они. Ты ничем не лучше, чем они были.
– Знаю.
– Будь ты проклят, Майкл, будь ты проклят.
Он долго держал ее в объятиях.
– Вот это история.
Время было ближе к полудню; Питер освободил кабинет. Он и Апгар сидели за столом для переговоров, ждали Чейза. Недолго его отдых продолжался, подумал Питер.
– Еще бы, – ответил он Апгару.
– Ты ему веришь?
– А ты?
– Ты его лучше знаешь.
– Это двадцать лет назад было.
В дверях появился Чейз.
– Питер, что происходит? Где все? Здесь как в гробнице.
На нем были джинсы, рабочая рубашка и тяжелые сапоги скотовода, о намерении стать которым он провозгласил чуть раньше.
– Присаживайся, Форд, – сказал Питер.
