– Мой внешний вид удивил тебя? – спросил он. – Возможно, мне следовало тебя предупредить.
Его голос разбудил ее от транса. Она бросила факел и резко двинулась к нему. Меч вылетел из ножен. Алиша взмахнула им в сторону, а потом подняла острие вверх, распределяя энергию по крупным мышечным группам – плечам, животу, ногам. Снова взмахнула мечом по кругу и остановила острие в считаных дюймах от его шеи.
– Что ты такое, черт побери?
У него не дрогнул ни единый мускул. Даже лицо осталось расслабленным.
– А на что я похож?
– Ты не человек. Не можешь им быть.
– Можешь спросить о том же саму себя. Что это означает – быть человеком?
Он наклонил голову в сторону ее клинка.
– Если хочешь воспользоваться этим, полагаю, ты можешь продолжить.
– Ты этого хочешь?
Он запрокинул голову к потолку. В уголках его рта виднелись клыки, похожие на миниатюрные кинжалы. Зубы хищника на мягком человеческом лице.
– Я ждал достаточно долго, сама понимаешь. За сотню лет успеешь передумать практически обо всём. Обо всём, что ты делал, о людях, которых ты знал, о совершенных тобой ошибках. О прочитанных тобой книгах, о музыке, которую ты слушал, о том, как ты ощущал кожей солнце, дождь. Всё это остается внутри тебя. Но ведь этого мало, правда? В этом и дело. Прошлого недостаточно, всегда.
Меч всё так же касался его шеи. Как просто он всё это делает, как легко. Он смотрел на нее с совершеннейшим спокойствием на лице. Один быстрый удар, и она будет свободна.
– Мы одинаковые, сама понимаешь, – сказал он безмятежным, почти учительским тоном. – Столько поводов сожалеть. Столько много потерь.
Почему она не сделала этого? Почему не смогла ударить? Ее охватила странная неподвижность, паралич не тела, а воли.
– Я не сомневаюсь в том, что ты вполне способна сделать это.
Он коснулся своей шеи.
– Думаю, сюда. И дело с концом.
Что-то не так. Что-то совершенно не так. Ей нужно всего лишь замахнуться мечом и дать ему сделать свое дело, но она не могла заставить себя сделать это.
– Не можешь, так ведь?
Он нахмурился, в его голосе промелькнуло нечто похожее на сожаление.
– Отцеубийство против всех правил, в конце концов.
– Я убила Мартинеса. Своими глазами видела, как он умирает.
– Да, но ты не принадлежала ему, Лиш. Ты принадлежишь мне. Зараженный, который укусил тебя, был из моих. Эми лишь одна часть тебя, другая же – я. Ты не сможешь ударить меня этим мечом, как не сможешь ударить им ее. Я удивлен, что ты этого не поняла.
Она почувствовала, что он говорит правду. Меч, меч, она не может взмахнуть мечом.
– Но я не думаю, что ты пришла убить меня. Я вообще не думаю, что ты здесь за этим. Я это вижу. У тебя есть вопросы. Есть то, что ты хочешь знать.
– Мне ничего от тебя не нужно, – сквозь зубы ответила она.
– Нет? Хорошо, тогда я тебя спрошу. Скажи мне, Алиша, что дало тебе то, что ты была человеком?
Она была совершенно сбита с толку. Всё это уму непостижимо.
– Простой вопрос на самом деле. Как и всё в этом мире, в конечном счете.
– У меня были друзья, – сказала она и почувствовала, что ее голос дрожит. – Люди, которые меня любили.
– Правда? И поэтому ты их оставила?
– Ты не понимаешь, о чем говоришь.
– А я думаю, что понимаю. Твое сознание для меня – открытая книга. Питер, Майкл, Сара, Холлис, Грир. И Эми. Великая и могучая Эми. Я знаю о них всё. Даже про мальчишку, Сапога, что умер у тебя на руках. Ты пообещала ему, что он будет в безопасности рядом с тобой. Но в конечном счете не смогла его спасти.
Ее сущность будто растворялась, меч в руке казался тяжелым, как наковальня, невероятно тяжелым.
– Что бы твои друзья тебе сейчас сказали? Отвечу за тебя. Они бы назвали тебя чудовищем. Они бы изгнали тебя, если бы сразу не убили.
– Заткнись, черт тебя дери.
– Ты не одна из них. Ты никогда не была, с того дня, как Полковник вывел тебя за Стену и оставил там. Ты сидела под деревьями и плакала всю ночь. Разве не так?
Откуда он всё это знает?
– Он утешил тебя, Алиша? Сказал, что жалеет? Ты была просто маленькой девочкой, а он оставил тебя совсем одну. Ты всегда была… одна.
Решимость окончательно покидала ее. Силы хватало лишь на то, чтобы не опустить меч.
– Я знаю это, поскольку я знаю тебя, Алиша Донадио. Мне ведомы все тайны твоего сердца. Неужели не понимаешь? Именно поэтому ты пришла ко мне. Я единственный, кто знает.
– Прошу тебя, перестань, – взмолилась она.
– Скажи мне. Как ты назвала ее?
С ней было покончено. У нее не осталось ничего. Кем бы она ни была, кем бы ни хотела быть, она чувствовала, как ее личность исчезает.
– Скажи мне, Лиш. Скажи мне имя твоей дочери.
– Роуз.
Ей сдавило горло, когда она произнесла это имя.
– Я назвала ее Роуз.
Она начала всхлипывать. Где-то, на неизвестном ей расстоянии, брякнул о пол упавший меч. Мужчина встал, обнял ее и прижал к себе. Она не сопротивлялась, ей нечего было этому противопоставить. Она плакала и плакала. Ее маленькая девочка. Ее Роуз.
– Именно поэтому ты пришла сюда, так?
Его голос тихо звучал у ее уха.
– Для этого и было предназначено это место. Ты пришла, чтобы произнести имя своей дочери.
Она кивнула, уткнувшись в него. И услышала, как говорит «Да».
– О, моя Алиша. Моя Лиш. Знаешь ли ты, где ты находишься? Твои путешествия окончены. Что такое дом, как не место, где тебя по-настоящему понимают? Скажи вместе со мной: «Я пришла домой».
Мгновение сопротивления, и она сдалась.
– Я пришла домой.
– «И я никогда не уйду отсюда».
Внезапно это оказалось очень легко.
– И я никогда не уйду отсюда.
Миновало мгновение. Он отошел назад. Она смотрела на его доброе лицо, такое понимающее, сквозь слезы. Он подвинул стул.
– А теперь посиди со мной, – сказал он. – У нас всё время этого мира. Посиди со мной, и я расскажу тебе всё.
II. Возлюбленный
Летел весь летний день, всё утро, полдень,
Росистую зарю, и на закате
С зенита пал летучею звездой.
Мильтон
«Потерянный рай»
28–3 гг. Д. З (1989–2014)
