– Клянусь всеми проклятыми святыми, что плохого я сделал теперь? – воскликнул Саймон. – Ты опять сердишься, Мири, верно? Мири?
«29-й день ювена, 1201 год от Основания.
Мой дорогой лорд Тиамак,
Приветствую вас и надеюсь, что вы в порядке. Корабль, который отвезет меня в Наббан, а потом в Кванитупул, отплывает сегодня днем, поэтому я постараюсь закончить письмо, чтобы успеть передать его королевской почте до того, как поднимусь на борт.
Первая часть моего путешествия прошла без особых происшествий, но, боюсь, подобные приключения не для меня. Путь по Гленивент оказал негативное влияние на мои внутренности, хотя речной лоцман постоянно заверял меня, что река необычно спокойна и причина моего плохого самочувствия в том, что я съел что-то нехорошее. Такой вариант нельзя исключать, потому что на борту корабля меня кормили какими-то жуками, но мне представляется, что мои страдания были вызваны недомоганием из-за перемещения по воде.
Меня совсем не вдохновляют мысли о более длительном путешествии, хотя добрый аббат из монастыря Святого Саллимо рассказал мне, что в это время года море спокойно, если не считать некоторой активности килп, и мне предстоит приятно провести время.
Я никогда не видел килп, но должен признать, что после историй, рассказанных моряками, мне совсем не хочется с ними встречаться.
И, чтобы вы не думали, что у меня нет ничего, кроме жалоб, милорд, хочу сказать, что Мермунд очень хороший город и я рад, что наконец его посетил. Когда мы к нему приближались, я издалека разглядел белые башни, которые возвышаются над стенами города. Там имеется большой порт со сложной сетью хитрых каналов, позволяющих кораблям близко подходить к складам и быстро и удобно сгружать и загружать товары. Я не смог сразу сойти на берег, потому что мои вещи каким-то образом оказались за большим количеством бочек, а мой проводник, ваш друг Мади, куда-то исчез.
Вспомнив ваш совет о том, что мне будет полезен новый опыт, должен рассказать, что узнал много незнакомых мне доселе слов, которые часто повторяют моряки и портовые грузчики, но едва ли доведется услышать в монастыре Святого Сутрина.
Наконец мои вещи удалось отыскать, и матросы легко переправили их на пирс. Пока я стоял рядом с ними, пытаясь понять, выбросят ли вслед за ними Мади, ко мне подошли два самых грязных ребенка из всех, что я до сих пор видел. Они были такими неухоженными и неряшливыми, что я сначала принял их за южных обезьян – мне доводилось слышать, что моряки заводят подобных питомцев и даже надевают на них одежду. Но я не думаю, что моряки настолько плохо обращаются со своими обезьянами.
Пока я их разглядывал, два маленьких существа подбежали ко мне – очевидно, они приняли меня за кого-то другого – и стали трогать и обнимать, постоянно называя «добрым старым дядюшкой!», хотя я никогда прежде их не видел. Когда я заметил, что младшая из них, девочка, сумела каким-то образом глубоко засунуть руку в карман моих одеяний и пытается вытащить кошелек, пока мальчик ногой отталкивал одну из моих сумок в сторону, продолжая меня поглаживать, я сообразил, что они не приняли меня за кого-то другого, а попросту пытаются украсть мои вещи! Я попытался отобрать у девочки свой кошелек, и, хотя она была совсем маленькой, а ее запястье не толще свечи, мне никак не удавалось с ней справиться.
Мы некоторое время сражались за мои деньги, и для стороннего наблюдателя происходящее наверняка напоминало диковинный танец – я сжимал руку одного ребенка, а другой пытался помешать мальчишке отодвинуть мою сумку подальше от меня. Наконец кто-то сказал: «Дети, прекратите», и, к моему облегчению, так и случилось, но прежде девочка, после очередной неудачной попытки вырвать из моих рук кошелек, напоследок лягнула меня по щиколотке.
Моим спасителем стал Мади, который вместо того, чтобы объяснить свое исчезновение, сказал: «Я вижу, вы познакомились с моими прелестными детками. Плек, Парлип, оставьте его милость в покое, мои дорогие блошки, или я с вас кожу сдеру».
Меня безмерно поразило, что грязные обезьянки его дети. Он сообщил мне, что их полные имена Плекто и Парлиппа – последнюю, я полагаю, так назвали в честь всеми любимой святой Пелиппы. Я удивился еще больше, когда узнал от Мади, что парочка будет нас сопровождать во время путешествия в Наббан. Когда я достаточно твердо заявил, что вы ничего не говорили мне о детях, Мади печально склонил голову и сказал, что у него не было выбора и что этого потребовала мать детей. «Она больна болотной лихорадкой, моя дорогая, – объяснил он, – и даже не в силах подняться с постели. Ей хватает проблем со старшими, а малыши должны ехать со мной».
Я должен отметить, что, помимо прочих привычек, мой проводник постоянно называет всех, кого встречает, «дорогой», «моя милая», «сладкая» или «моя любовь». Возможно, это обычное дело среди хирка, но мне манера так обращаться к незнакомцам представляется чрезвычайно странной.
В результате из доков Мермунда меня повели Мади и двое его сорванцов, и хотя дети помогали мне нести вещи, они весьма вольно с ними обращались, как только их отец отворачивался, что происходило довольно часто. Я до сих пор так и не нашел свои свечи.
Вместо того чтобы проводить меня в монастырь Святого Агара, где я планировал провести ночь и где меня ждал настоятель, Мади заявил, что отведет меня в собственный дом, обветшалое строение в районе, который называется Стьюз, чтоб познакомить со своей семьей. И это несмотря на ужасную болезнь, от которой страдала его жена – я ее так называю из соображений милосердия, хотя сомневаюсь, что они обменялись эйдонитскими клятвами.
Оказавшись внутри дома, я снова вспомнил о своем первом впечатлении, когда решил, что имею дело с обезьянами. Остальные дети в доме были старше, но одеты столь же отвратительно – да и их манеры оставляли желать лучшего. Старший – копия самого Мади, но с едва заметными усиками – спросил у меня, какие ужасные секреты мне удается узнать у богатых женщин на исповеди. Мади попросил у меня взаймы несколько медяков, чтобы купить немного мяса для супа, но после того, как я ему их дал, надолго исчез, оставив меня с шумными детьми. Их мать лежала под одеялами и стонала, то и дело повторяя, что умирает, но таким здоровым голосом, что я засомневался в ее правдивости.
А когда Мади вернулся домой, у меня сразу возникло впечатление, что он выпил несколько кружек пива. Да и в супе, которым меня потом накормили, даже не пахло мясом, однако хлеб был таким жестким, что я радовался отсутствию мяса, которое пришлось бы жевать, и мои зубы могли бы не справиться с этой трапезой.
Спать меня положили прямо на полу, одеяла кишели блохами, и я почти не спал. Посреди ночи меня разбудила маленькая рука, коснувшаяся моего лица, и, когда я в тревоге сел, то обнаружил мальчишку Плекто, который сказал, что появились грабители, которые пытаются проникнуть в дом. Тревожась за благополучие семьи, я встал и огляделся, но не обнаружил никаких следов вторжения, а вернувшись, увидел, что мальчишка снова роется в моих вещах. Когда я потребовал, чтобы он прекратил, он дерзко спросил у меня, что я там прячу и какие у меня могут быть тайны.
