– Я тоже так думал, – сказал Эолейр. – Но в нем всегда таилось нечто большее, что нельзя увидеть глазами. Как и в Мириамель. Подозреваю, что с внуком дела обстоят так же.
– Будем надеяться. – Что-то в тоне Джирики заставило Эолейра снова посмотреть на ситхи, и он попытался понять, что скрывается за безмятежным лицом с высокими скулами. – Приведи юного принца к кругу огня, когда вы будете готовы, – наконец сказал Джирики. – Нам нужно о многом поговорить. И далеко не все тебе понравится – или мне, если уж на то пошло, – но мы слишком долго ждали.
Джирики отвернулся, дав Эолейру возможность подумать над его словами и испугаться ответа.
* * *
Когда Эолейр вел Моргана вверх по склону к огненному кругу, он с удивлением обнаружил, что в широкой яме даже в это теплое и яркое утро пылает пламя. Их уже ждало несколько ситхи, в том числе Адиту, сидевшая на том же месте, словно за всю ночь даже ни разу не пошевелилась. Но сегодня она надела длинный плащ с капюшоном, всех оттенков синего цвета – от бледной голубизны неба до темного, почти фиолетового. Скромное одеяние, совершенно отличавшееся от того, что она носила в далеком прошлом, и которое Эолейр так и не смог забыть, даже после стольких лет. На самом деле, все его встречи с Адиту но-са’Онсерей сохранились в его памяти. И причина состояла не столько в ее золотой красоте, хотя она была ослепительно красива, даже с точки зрения смертного, но в легкости и живости ее духа – невесомого, словно дым и летящий пепел. И всякий раз ее присутствие дарило Эолейру поразительное умиротворение. Только после их последней встречи он понял, что Адиту, казалось, вообще не знает страха. Находиться рядом с ней, даже в самые страшные времена, было все равно что найти свет в темноте.
Когда они подошли ближе, Эолейр вспомнил ее вчерашние слова о том, что она изменилась, но, если забыть о более яркой одежде, она осталась такой же, как когда он видел ее в самом конце войны Короля Бурь. Так что же она имела в виду?
Адиту, словно услышав его мысли, повернулась к нему и улыбнулась. Она была единственной ситхи из всех, что встречал граф Над-Муллах, чья улыбка казалась ему такой же естественной и успокаивающей, как у смертных, а по сдержанным стандартам ситхи Адиту улыбалась часто и открыто. Когда они подошли к костру, Адиту встала, позволив расправиться складкам синего плаща, и Эолейр заметил, что под ним она одета так же, как прежде, оставаясь частично обнаженной, точно ребенок, совершенно не заботясь о том, насколько сильно она смущает смертных. Но ее живот, круглый и золотистый, размером с канталупу, оказался для Эолейра чем-то определенно новым.
Эолейр слегка споткнулся и страшно разозлился на себя, опасаясь, что его неловкость будет принята за немощность старости. Адиту ждала ребенка. Что это значит? И имеет ли какое-то отношение к затянувшемуся молчанию между ситхи и Хейхолтом?
К тому моменту, когда они подошли к костру, Адиту скинула плащ и надела короткую тонкую куртку, прикрывавшую тело до бедер, что позволило Эолейру смотреть на нее, не чувствуя себя неучтивым. Он взял ее руку в свои, сожалея, что не сделал этого вчера вечером, и коснулся ее губами.
– Мое сердце радо снова видеть вас, леди Адиту, – сказал он. – Или мне следует называть вас принцесса?
– Тебе не следует так меня называть, Эолейр, – ответила она мягко. – Мы не используем это слово, оно не отображает наших представлений о мире и является частью того, что огорчает Иджа’аро.
То, как она произнесла эти слова, намек на извинения за Иджа’аро, привлекло внимание Эолейра: получалось, он для нее важен. Быть может, он отец ребенка? Эолейр понял, что практически ничего не знает о том, как ситхи решают подобные проблемы. Существует ли у них брак?
– Ну, раз вы настаиваете, пусть будет Адиту и Эолейр. – Он улыбнулся – просто из-за того, что смотреть на нее после стольких лет было приятно, и ему хотелось улыбаться. – Я рад снова видеть Джирики. И рассчитывал, что он присоединится к нам.
– Ты увидишь его очень скоро. Но, как и всегда, есть вещи, которые следует сделать, мой добрый Эолейр, и определенным образом. Полагаю, ты все понимаешь?
– Я думаю, что понимаю, как и любой когда-либо живший смертный, – сказал он, зная, что говорит правду. – Большую часть мой жизни я ждал, чтобы некоторые вещи были сделаны определенным образом в каждой столице каждой страны. И, глядя назад, восхищаюсь тем, сколько церемоний сумел вытерпеть и не сойти с ума.
– Наши церемонии сильно отличаются от ваших, – начала Адиту, но тут же сама себя перебила: – О! Пожалуйста, принц Морган, я прошу у вас прощения. Граф Эолейр старый друг, и мое сердце исполнено радости от встречи с ним. Оно заставило меня забыть о вежливости! Добро пожаловать в Х’ран Го-джао, самое восточное поселение Го-джао’и.
– Го… Джоу?.. – переспросил Морган.
Эолейр подозревал, что принц повторяет незнакомое слово так медленно вовсе не потому, что оно его заинтересовало, дело было в том, что Адиту совершенно его заворожила и сбила с толку. А это означало, что у него совсем неплохо работает голова – по меньшей мере в одном аспекте.
– Го-джао’и — Маленькие Лодки, – объяснила Адиту. – Скоро ты о них узнаешь, но я вижу, что мой брат уже машет нам рукой. Пойдемте! – Она вскочила на ноги с удивительной легкостью, несмотря на живот, и Эолейр снова не сдержал улыбки. – Я думаю, ты, граф Эолейр, один из немногих людей понимаешь церемонии и разницу между теми, что совершенно пусты, и теми, которые имеют истинный смысл.
– Мне бы очень хотелось так думать, миледи.
Адиту улыбнулась:
– Как официально! Помни, мы должны избавляться от подобных вещей. В любом случае теперь, когда мой брат готов, я думаю, наступило подходящее время для встречи с нашей матерью.
– Ликимейя? – Эолейр знал, что никогда не сможет забыть энергичную мать Джирики и Адиту, хотя даже в его воспоминаниях правительница ситхи вызывала у него смущение. – Конечно. Я буду рад возможности выразить ей свое уважение.
– У тебя появится такая возможность. Принц Морган, ты пойдешь с нами. – Адиту встала между ними, взяла за руки Моргана и Эолейра и направилась в сторону Джирики, который ждал их у широкой расселины в скале на склоне горы. Когда он увидел, что они приближаются, Джирики скрылся в расселине.
– Ваше появление может их смутить, – предупредила Адиту, когда они подходили к расселине. – Вам не следует пугаться.
– Прошу прощения, леди, – сказал Эолейр, – но о ком вы говорите?
Черная трещина в скалах перед ними выглядела как вход в один из древних склепов, расположенных в восточной части Над-Муллаха и уходящих в древние времена Эрна.
Адиту не стала отвечать на его вопрос.
– Не бойтесь, – лишь повторила она.
Адиту шагнула вперед, когда они оказались возле входа, и повела их за собой внутрь. Эолейр едва успел наклонить голову, когда воздух, казалось, взорвался на тысячи безумных кусочков. Он бы вскрикнул от удивления, но вокруг метались тучи крошечных крылатых мошек, и он испугался, что они могут попасть ему в рот. Он сделал неуверенный шаг вперед, и порхающие существа последовали за ним с шипением, которое сопровождает пенящееся пиво, вытекающее из перевернутой бочки.
