– Вы намерены его открыть?
Пасеваллес почувствовал сильное желание ответить что-нибудь резкое, но сумел его преодолеть. Виберт обладал тактом тягловой лошади, выпущенной на свободу в королевской часовне, но был полезным, трудолюбивым, начисто лишенным любопытства и, самое главное, совершенно предсказуемым.
– Я посмотрю его позднее. Спасибо. Положи на стол.
Отец Виберт задержался еще на несколько мгновений, явно рассчитывая, что лорд-канцлер передумает и прочитает письмо вдовствующей принцессы прямо сейчас. Как и многие представители священнослужителей, что уже достаточно давно обнаружил Пасеваллес, Виберт обожал сплетни – однако в конце концов он смирился и вышел. Глядя ему вслед, Пасеваллес подумал, что из-за костлявых колен и локтей его секретарь больше похож на марионетку, чем на духовное лицо.
«И это мое проклятие, – сказал себе Пасеваллес. – Видеть истинное, а не то, что другие хотят, чтобы я видел».
Вне всякого сомнения, это действительно было его проклятием, но иногда он думал, что и счастьем одновременно – быть не таким слепым, как все люди, которые не хотят смотреть правде в глаза.
Пасеваллес осторожно взял письмо принцессы, словно сложенный листок бумаги имел острую, как у клинка, грань. Именно об этом он иногда думал, когда смотрел на принцессу – нож, который может долго лежать без дела, а потом в один ужасный момент внезапно появиться на свет и все изменить. Он сомневался, верно ли это относительно вдовы принца Джона Джошуа, или для разнообразия он себя обманывает. В любом случае он опасался осложнений, которые могли возникнуть из-за нее, но и не закрывал глаза на преимущества дружбы с королевской особой. Он понюхал письмо. Оно было надушено, как заметил Виберт, – розовая вода и бальзам, смесь мирского и духовного. Послание? Или ее обычные ароматы? Пасеваллес изучил печать и, когда убедился, что она не повреждена, сломал ее и развернул письмо.
«Мой дорогой лорд,
Я знаю, что в отсутствие наших любимых короля и королевы вы были очень заняты в последние месяцы. Если честно, мы все в долгу перед вами за вашу напряженную и самоотверженную работу. Я уверена, что настанет день, когда ваша значимость для королевства будет замечена и вас наградят в соответствии с вашими достоинствами».
«Утонченность, как у молота палача, – подумал он. Ну, миледи, давайте, вы можете намного лучше».
«И все же я должна вас немного отругать, дорогой Пасеваллес. С вашей стороны было очень мило прислать ко мне доброго брата Этана, чтобы он посмотрел книги бедного Джона Джошуа, но мне следует быть честной и сказать: я рассчитывала, что вы сами придете, чтобы проделать эту работу, не только из-за того, что я доверяю вашей мудрости и благоразумию, но и просто потому, что рассчитывала провести некоторое время в вашем обществе».
И еще: «Дорогой Пасеваллес». Принцесса не стала утруждать себя тонкими маневрами, а сразу перешла к делу. Интересно, почему она так хочет сделать из него союзника. Неужели что-то произошло во время королевского путешествия на север, о чем сам Пасеваллес не знал и что вызвало тревогу принцессы относительно ее положения при дворе? Ему было трудно представить, что может его изменить. Ведь она вдова принца и мать нынешнего наследника. Ничто не могло поставить под сомнение эти два факта.
«Вот почему, возможно, мы сможем выбрать вечер, когда после ужина вы отложите все заботы своей должности и присоединитесь ко мне, чтобы выпить бокал вина из Комиса. Мои фрейлины будут присутствовать, и вам не нужно тревожиться о своей или моей репутации».
Тут он не сумел удержать улыбки. Принцесса была хитрой женщиной, чем сильно отличалась от своего грубовато-добродушного и практичного отца.
«Я бы хотела многое с вами обсудить, и прежде всего библиотеку, которая будет носить имя моего мужа, и книги, все еще остающиеся в моем распоряжении. Быть может, мы сможем встретиться после церковной службы в День святого Динана. Скажите, что вы придете».
Конечно, простой лорд-канцлер не мог отказаться от подобного приглашения, и Пасеваллес не собирался этого делать. Он избегал встреч с принцессой столько, сколько у него получалось, пока решал более срочные вопросы, потому что был уверен: принцесса Идела больше всего желает его времени и внимания. И все же его начало интриговать упорство, с которым она его преследовала. Чего она хочет? Конечно, не чего-то очевидного, как любая овдовевшая женщина, ищущая внимания холостого мужчины? Он всегда считал принцессу Иделу более изощренной.
Пасеваллес написал соответственно избыточный ответ, промокнул бумагу и сложил письмо, прежде чем приложить печать – собственную, а не печать Верховного Престола, которой ему разрешалось пользоваться как лорду-канцлеру, когда он писал от имени короля и королевы. Если Идела что-то от него хотела, он собирался сделать все, что в его силах, чтобы отделить их отношения от его нынешней должности, которую он получил с таким трудом. Ведь в отличие от тех, кому рождение или брак обеспечили высокое положение, Пасеваллес всего добился тяжелым трудом и умными решениями. Но из этого следовало, что без семьи или титулованной супруги ему совсем непросто сохранить то, что он сейчас имел. Судьба была колесом, как Пасеваллес знал лучше многих, и Колесо Судьбы могло повернуться без всякого предупреждения, подняв одних и сбросив других в пыль.
Пчелы, улетевшие из-за молодого монаха, который работал среди кустов розмарина, снова вернулись, но брат Этан уже не чувствовал себя счастливым. Тиамак подумал, что он выглядит так, будто однажды утром проснулся и увидел, что небо находится внизу, а земля – наверху.
– Ты побледнел, – сказал Тиамак. – С тобой все в порядке, брат? Ты выглядишь больным. Разве хорошие новости, которые я принес, тебя не радуют?
– Хорошие новости? – Этан смотрел на Тиамака так, словно не понял, что он сказал. – Прошу прощения, милорд, но разве это хорошие новости? Я должен отказаться от своего дома и работы и уйти в мир – в чужие земли, к варварам! А моя задача состоит в том, чтобы отыскать детей, которые исчезли более двадцати лет назад. Очевидно же, затея совершенно безнадежна.
Тиамак поджал губы, он был недоволен собой.
– О боже. Я понимаю. Пусть Тот, Кто Всегда Ступает По Песку простит меня, потому что я выбрал неверный путь. – Он положил тонкую руку на плечо Этана. – Давай сядем, и я постараюсь тебе объяснить.
Этан позволил увести себя в сад лекарственных растений, разбитый при соборе, к скамейке, которая стояла возле дорожки. Монах рассеянно вытер руки о сутану, но ему не удалось избавиться от масла розмарина, более того, пушинки от одежды прилипли к ладоням и пальцам.
– Тебе ведь известно, что я родом из Вранна, – сказал ему Тиамак. – В детстве я даже представить не мог, что есть другие страны, не говоря уже о том, как сильно они могут отличаться от привычных мне болот. Я не знал никого, кто ходил в обуви! Я вообще мало что знал. Когда я покинул свою деревню в первый раз и по воде добрался до Кванитупула, то поразился уже тому, что подобное место может существовать. Так много людей! И никто из них никогда не ступает по земле – так мне казалось. Как ты знаешь, Кванитупул практически полностью построен на помостах.
