– Я же сказал, уходи, Мелкин. Возвращайся, когда солнце взойдет повыше. Скажи им, что я залез на гору и улетел. – О, добрый Усирис, как было бы замечательно унестись отсюда прочь в потоках теплого ветра. – Сколько сейчас времени?
– Почти двенадцать, ваше высочество.
– Тогда приходи, когда солнце опустится ниже. – Он приоткрыл глаза немного больше. Даже с закрытыми ставнями от пробивавшегося в комнату света голова у него заболела сильнее. – И будет лучше, если ты появишься после того, как солнце сядет.
– Но, ваше высочество! Король и королева!..
– Король и королева могут подождать. Это даст им дополнительное время, чтобы обдумать, за что еще меня отругать. Они даже скажут мне спасибо, вот увидишь.
– Но принц Морган…
– Иди и помочись себе в ухо, Мелкин.
Как раз в тот момент, когда он начал снова погружаться в липкие объятия сна, дверь в спальню с грохотом распахнулась. Удивленный Морган перекатился на бок, но, когда его сонный взгляд обратился к дверному проему, вместо долговязой фигуры своего оруженосца он увидел существо, больше похожее на горного тролля, которое чем-то размахивало в воздухе.
– Вставайте, ваше высочество! – провозгласил его коренастый гость. – У меня для вас хорошие новости.
Прищурившись под потоками ненавистного света, Морган наконец разглядел, что это не тролль, а всего лишь госпожа Баттеркап, невысокая, круглая хозяйка дома.
– Хорошие новости? – простонал он.
– Ваш долг уплачен, принц Морган. – Она встряхнула мешком, который держала в руках, и в нем зазвенели монеты. – Лорд-канцлер прислал золото по приказу короля и королевы.
– Что? – Морган сел, но сначала ему пришлось убрать с груди локоть Сваны. – Тогда зачем ты меня будишь?
– Потому что мне заплатили кругленькую сумму в обмен на обещание больше вас сюда не пускать. Иными словами, начиная с этого момента вы удерживаете мою снежную принцессу в одной из самых дорогих комнат без всякой платы. – Она положила руки на бедро и широко ухмыльнулась. – Кстати, ваши благодетели не стали платить за завтрак, так что уходите, ваше высочество. Немедленно.
– Но тебе же заплатили! – Все это не имело ни малейшего смысла. Зачем дедушка и бабушка так поступают, если они недовольны его поведением? – И почему ты врываешься в мою комнату и кричишь, когда солнце еще едва взошло?
– Вы хотите сказать, что после полудня прошло совсем немного времени. Вставайте, вставайте, юный принц, или я позову братьев Быков, чтобы они помогли вам подняться. – Она подошла к кровати и ткнула в него ложкой, которую принесла с собой. – Ваша семья расплатилась по всем долгам, и я возношу благодарность милосердному богу, что не помешало бы сделать и вам, поскольку ваш долг составлял огромную сумму – но деньги мне заплачены с условием, что я больше не буду принимать вас у себя. Считайте, что с этого момента для вас здесь нет места. Конечно, я весьма вам благодарна за знакомство. – Баттеркап улыбнулась. Несмотря на пульсирующую в голове боль, Морган подумал, что в ее улыбке есть некоторое злорадство. – Вставайте. Или вы вдруг стали стеснительным?
Он медленно натянул штаны и принялся искать остальную одежду, пытаясь понять, что же сейчас произошло, а госпожа Баттеркап помогала ему, указывая в нужном направлении ложкой.
– Вон там я вижу рукав. Да, под Сваной. И ваши туфли выглядывают из-под кровати, точно пара напуганных щенков. О, а вот и куртка, благородный принц, она висит на ставнях. Интересно, как она туда попала?
Наконец Морган оделся и вышел в сопровождении Баттеркап и двух здоровенных братьев Быков, а также Сваны, которая следовала за ними, завернувшись в одеяло. Вместе с Мелкином они довели его до двери, и он оказался под жутким палящим солнцем.
– От имени моих девушек и кошелька, принц Морган, я вас благодарю! – крикнула ему вслед Баттеркап. – К сожалению, не могу сказать «приходите снова», поэтому лучше промолчу. Верховный Престол запретил мне, и я не стану нарушать закон. Но счастливого вам пути!
– Счастливого пути? Отсюда до Хейхолта совсем недалеко, – пробормотал Морган, обращаясь к Мелкину. – Во имя всех святых, что за день такой сегодня?
– Понятия не имею, ваше высочество, – сказал Мелкин, но Морган заметил, что оруженосец отвел глаза.
Впрочем, Морган не стал углубляться в размышления, ему требовались все силы, чтобы просто идти вперед под палящими лучами солнца.
Мириамель подумала, что вызывать Моргана в тронный зал – это слишком, но обещала Саймону, что не станет мешать ему делать то, что он считает нужным.
У королевы, одной из немногих, остались приятные воспоминания от великолепного зала. Она была совсем маленькой, когда наблюдала, как ее дед, сидя под древними знаменами на троне из костей дракона, творил правосудие. Позднее она смотрела, как ее отец играл ту же роль в этом же зале, но хорошие дни быстро закончились. Зал всегда напоминал ей огромную пещеру, знамена покоренных королем стран свисали точно сталактиты, а в центре псевдопещеры сидел сам дракон. Конечно, от дракона остались только кости цвета желтой охры, скелет трона, который ни она, ни Саймон не хотели использовать.
– Морган, принц нашей страны, наследник Верховного Престола, вы выбраны для выполнения великой задачи, – сказал Саймон голосом Для Произнесения Важных Вещей, который вызывал у Мириамель некоторое раздражение.
Принц выглядел так, словно у него выдалась невероятно тяжелая ночь. Если бы он привел себя в порядок и переоделся, Мириамель испытывала бы больше сочувствия к внуку, который моргал, пожимал плечами и тряс головой, в общем, выглядел так, словно его только что извлекли из сточной канавы Эрчестера. В зале присутствовали придворные, и многие из них шептались, обсуждая состояние принца, но они понимали, что при короле и королеве лучше держать при себе свое мнение. Мириамель пожалела, что Саймон решил сообщить Моргану новость именно в такой момент и в таком составе, но понимала, что терпение мужа исчерпано за те часы, что ушли на поиски принца, – и он не собирался щадить его чувства.
Саймон объяснил, что великая задача состоит в жизненно важной миссии ко двору ситхи, а также необходимости доставить их отравленного посла к целителям, но Морган только рот разинул. Когда Саймон объявил, что граф Эолейр и сам Морган будут послами, принц посмотрел на него с таким удивлением, что Мириамель утратила всякое сочувствие к внуку, и ей захотелось отвесить ему пощечину.
– Я? Но почему я?
Саймон был холоден. «Слишком холоден», – подумала Мириамель, но она дала обещание и молчала.
– Первая и главная причина состоит в том, юноша, что твои король и королева дают тебе это поручение. Есть и другие, но о них я с радостью сообщу тебе наедине.
– Но я ничего не знаю о ситхи.
– А они ничего не знают о тебе. Будем надеяться, что они не пожалеют об утрате невинности после знакомства с тобой. – Саймон выглядел как грозовая туча, но явно пытался смягчить свои слова. – Тебя будет сопровождать граф Эолейр, который хорошо знает ситхи, насколько их вообще знают живущие ныне люди. Но, что еще важнее, ты отправляешься туда как принц Верховного Престола и наследник. А это важно, мальчик, очень важно. Ты понимаешь? Скажи мне «да», прошу тебя.
