«Понимают ли они, как близки к потере, которая может случиться в любой момент? Понимают ли, что Судьбе по силам забрать их любимых – просто смести прочь, словно крошки со скатерти?»
Он увидел внизу вспышку светлого золота – волосы принца: Морган сбросил капюшон, чтобы поцеловать бабушку в щеку, и Пасеваллес, наблюдая за ними, почувствовал себя вором или шпионом.
«Быть может, иногда такие же чувства испытывает бог? Когда он смотрит на нас, но ничего не делает? Как шпион?»
Странная, тревожная мысль, и Пасеваллес постарался отбросить ее прочь. Он подошел к соседнему окну и высунулся наружу, чтобы видеть графа Эолейра, который разговаривал с командиром сопровождавшего их взвода эркингардов. Пасеваллес подумал, что ему будет не хватать Эолейра: граф принадлежал к тем людям, которых лорд-канцлер хорошо понимал, ведь Мастер Престола тоже пережил трагедию. Как и Пасеваллес, Эолейр знал, что могущественные Небеса могут уничтожить все, что создано человеком, посмеяться над любыми надеждами и планами. И все же рядом, всего в нескольких ярдах от Эолейра, находился епископ Джервис, который помахивал кадилом и повторял молитвы, словно рассчитывал, что его тонкий голос привлечет внимание самого господа.
«Я сегодня рассержен, – сказал себе Пасеваллес. – Я должен быть осторожен. В таком настроении нельзя принимать решения».
Но в некоторые дни старые раны болят особенно сильно, и он ничего не мог с этим поделать – оставалось лишь держаться в такие моменты подальше от других людей.
Пасеваллес посмотрел на небо. Ну, хотя бы оно сулило хорошие предзнаменования. Ветер нес несколько облаков, подобных овцам, отбившимся от стада и угнанным тритингами, но в остальном небо оставалось синим и чистым.
До Пасеваллеса донесся одинокий зов трубы, за ним последовало еще несколько, а лорд-канцлер продолжал наблюдать за процессией с принцем и Эолейром во главе, которая вошла в ворота Нирулаг и двинулась по Главной улице через Эрчестер. Какими маленькими они кажутся! Какими далекими! С такой высоты он все еще мог разглядеть принца Моргана, но, когда он, как и многие его спутники, повернулся, чтобы посмотреть на свой дом, Пасеваллес уже не видел лица принца. Он стал всего лишь актером в представлении, как и все остальные.
«Как все мы, – подумал Пасеваллес. – Принимаем ту роль, которую дает нам бог, и благодарим за нее, хотя не знаем заранее, станем мы героями истории или объектами насмешек. Слишком много горечи, – сказал он себе, – на самом деле слишком много печальных мыслей. У меня полно работы».
Лорд-канцлер отвернулся от окна и не стал смотреть, как принц, граф и их спутники прошли через ворота Хейхолта и оказались в большом и опасном мире.
Часть третья. Изгнанники
…Принесите мне лютню – я спою,
Сочиню песню для Заброшенного города.
Вот о чем она:
Пограничные ветры свистят
Над холодным замком.
Колодец и тропа уже скрылись из вида,
Холм и могила рассыпаются.
Тысяча лет,
Десять тысяч веков,
Все кончается так…
Что тут скажешь?
Пао Чао
Вдохни и выдохни
Вперед и назад,
Жить и умереть.
Стрелы, выпущенные одна за другой,
Встречаются в центре пути и рассекают
Пустоту в бесцельном полете…
Так я вернусь к источнику.
Гешу Соко
Этой последней сцены я не увижу
До конца – мой сон
Изнашивается.
Чоко
Глава 41. Орда Эрна
По Фростмаршу промчалась весенняя буря, на черном горизонте клубились и метались вихри, скрывая горы, словно кто-то вылил ведро смолы на северную часть мира, и Элин подумал, что облачный фронт кажется живым.
– Скоро буря доберется до нас, – сказал один из солдат, который догнал Элина на вершине холма. – Задолго до того, как мы войдем в Карн Инбарх.
– С этим ничего не поделаешь. – Как и все остальные в отряде, Элин надел капюшон, чтобы защититься от усиливающегося ветра, когда последний час дня превратился из обычного в грозовой и темный, точно чернила. – Нам нужно двигаться быстрее и постараться опередить худшую часть бури.
Его оруженосец Джарет покачал головой:
– Даже Бриниох в своей серебряной колеснице не сможет ее опередить, сэр. Я уверен, что в пределах часа стемнеет, луга все еще мокрые и грязные после зимы, и в них полно ям. Кони поломают лодыжки, или мы свернем себе шеи.
– Клянусь поясом Багбы! – Элин придержал коня и повернулся, чтобы посмотреть на северное небо.
Конечно, Джарет был прав – буря больше походила на лавину, чем на обычную непогоду; нечто, способное прокатиться по ним и раздавить, а не просто промочить. И все же его дядя Эолейр настаивал, что письмо должно быть доставлено графу Мурдо как можно быстрее. Элину очень хотелось узнать, что в нем написано, чтобы понимать, до какой степени следует рисковать, но граф Эолейр твердо заявил, что никто, кроме Мурдо, не должен открыть письмо, а если возникнет вероятность того, что оно может попасть в чужие руки, его необходимо уничтожить.
Сэр Элин не знал, что там написано, но не сомневался, что его содержимое как-то связано с королем Хью, а Хью уже успел всем показать, что он не склонен к милосердию, поэтому Элин держал факт существования письма в тайне даже от собственных людей. Но это им не поможет, если они заблудятся в темноте или свалятся в ущелье. Кроме того, в этой части южного Фростмарша рыскали разбойники. Отряд Элина был хорошо вооружен, и они легко разберутся с обычными ворами, но не с организованными бандами вроде Воронов Фланна или скалияров, которые иногда заходили далеко на юг.
Один из молодых солдат, выросший в пограничных краях Эрнистира, откашлялся и сказал:
– Сэр?
– Что такое, Эван?
– Мы не так далеко от Башни Дунат.
– Ты имеешь в виду пограничную заставу? И сколько до нее?
Молодой солдат приподнял забрало и, прищурившись, посмотрел в сторону горной долины.
– Если я не ошибаюсь, сразу за горами начинается долина Инискрич.
– Инискрич? Так близко?
– Мы скакали довольно быстро, сэр Элин, – сказал он извиняющимся тоном.
– Клянусь стариком Одноруким, похоже, ты прав. – Элину даже показалось, что он уже различает вдалеке башню, но он знал, что это может быть одним из фокусов непогоды: на самом деле башня находилась слишком далеко, чтобы ее увидеть. И все же они могли до нее добраться через час напряженной скачки. Они наверняка промокнут, но зато получат возможность обсушиться и провести ночь под крышей, пока буря не стихнет. И, хотя письмо графу Мурдо наверняка очень важное, оно подождет еще один день. К тому же у них просто не было выбора.
