– Я… я сожалею. – Джон Джошуа застыл, но его нога, касавшаяся кровати Моргана, дрожала. – Я все еще думаю о той горничной – мне сказали, что у нее была черная рвота…
– Джон? Ты сошел с ума?
– О, помоги мне господь. Я сегодня сам не свой, жена. И еще раз прошу у тебя прощения.
– Дай мне свое благословение, Джон. Мы будем молиться, чтобы ребенок родился здоровым. Поспеши, Джон, – бог может посчитать нас неблагодарными.
– Конечно, – сказал он, но странная интонация в его голосе не исчезла. – Я буду молиться, чтобы бог благословил нас всех и будущего ребенка.
Идела опустилась на колени перед изображением святой Матери Элизии и начала молиться. Она просила у бога прощения за то, что говорила о нехороших вещах, когда он сделал им такой подарок, и теперь, вне всякого сомнения, господь будет их всех оберегать, чтобы мальчик вырос хорошим эйдонитом – или девочка, если такова будет его воля, – но она не хочет, чтобы бог думал, что еще один мальчик будет обузой. Когда она принялась перечислять все, что бог, как она надеялась, сделает, чтобы защитить ее семью, Морган услышал, как его отец, понизив голос, произнес то, что не мог слышать ни один другой смертный:
– А я молюсь, чтобы бог поступил справедливо и ребенок родился мертвым.
Морган замер от ужаса, а его отец вышел из спальни. Он слышал, как молится мать, – она даже не заметила ухода мужа. Моргану хотелось заплакать, но он не мог и не стал, потому что это его выдало бы, словно он сам совершил нечто ужасное, просто услышав страшную молитву отца.
Закончив молиться, мать встала, чтобы впустить фрейлин, которые терпеливо ждали в соседней комнате. Они влетели внутрь, словно щебечущая стайка птиц, их голоса были легкими и нежными, они говорили о красоте теплого дня и о лете за окном. Морган повернулся на другой бок, накрылся одеялом с головой, сожалея, что у него нет чего-то более плотного, тяжелого, вроде глины или даже камня, желая похоронить себя в земле и больше ничего не слышать. А потом, по прошествии долгого времени, он снова заснул.
* * *
– Вы не спите, ваше высочество? Вы не против, если я составлю вам компанию?
Морган сел и обнаружил, что находится посреди леса, а не на кровати в материнской спальне, и рядом стоит сэр Порто. Старый рыцарь приветственно поднял руку, хотя и не слишком уверенно. Он немного дольше оставался с пьющими солдатами, чем Морган, что уже само по себе говорило о настроении принца.
– Нет, я не сплю, – ответил Морган. – Ну а что до компании, я и сам не уверен…
Однако Порто не обратил внимания на намек и присел на торчавший из земли поблизости камень.
– Я узнаю этот взгляд, мой принц.
– В самом деле?
– Да. Я покинул родной дом, когда был совсем молод, чтобы сражаться с Белыми Лисами. И оставил свою семью.
– Очень печально, – сказал Морган, рассчитывая, что, согласившись, сможет сократить воспоминания старого рыцаря о том, как он в одиночку спас человеческую расу от норнов, которые намеревались ее уничтожить. – Должно быть, они по тебе скучали. Твоя мама и все остальные.
Однако слова Моргана удивили старика, и, когда он заговорил снова, он услышал то, о чем Порто никогда не говорил прежде, словно перескочил из одной колеи в другую, точно колесо кареты.
– Моя мать? – сказал старик. – Нет, нет. Моя мать давно мертва. Я говорю о жене и ребенке.
Моргана удивило его признание, которое заставило воспоминания о словах отца вновь вынырнуть на поверхность, оставляя неприятные круги. – У тебя есть дети? Ты никогда прежде о них не говорил. Как и о жене, насколько я помню.
– Это не самая счастливая история, ваше высочество. Вот почему вы ее не слышали. Я оставил их в Пердруине, где родился. Когда я в первый раз отправился на войну, следуя за принцем Джошуа и его армией в надежде изменить свою судьбу, моя жена Сида и наш маленький сын остались в доме ее родителей. Ну, я уже упоминал о Битве возле Врат Наккиги – нет, пожалуйста, не делайте такое лицо, мой принц, я знаю, что рассказывал эту историю прежде. Астриан не раз меня ругал. И вы знаете, что меня произвел в рыцари на поле битвы сам герцог Изгримнур.
Вместе с несколькими другими воинами, так слышал Морган, что делало посвящение в рыцари не таким впечатляющим, но на этот раз у него не возникло желания прерывать Порто.
– После того как я вернулся на юг, новые король и королева за мою службу дали мне землю, участок в Судшире, приносящий ренту в несколько золотых империалов в год! Совсем неплохо. Больше, чем я когда-либо получал от своей собственной семьи. Но когда я вернулся в Пердруин, то обнаружил, что Сида и наш сын умерли во время ужасной эпидемии, которая бушевала там, в Наббане и на большей части юга в тот год. Вы об этом, наверное, не знаете, но многие называли ее «лихорадкой норнов» и утверждали, что так они мстят за свое поражение.
Моему маленькому мальчику – мы назвали его Портинио, что означает «маленький Порто», – не было и двух лет. После похорон прошел месяц, когда я вернулся. Мне даже не удалось их поцеловать. – Его голос стал едва слышен. – Я так и не смог с ними нормально попрощаться…
Наступило долгое молчание.
– Я тоже не видел своего отца перед тем, как он умер, – наконец сказал Морган. – Мне не позволили.
Порто посмотрел на него, но промолчал, все еще погруженный в собственное горе.
– Мне сказали, что я не должен видеть его таким, – продолжал Морган. – Так говорила моя мать. Дедушка и бабушка были с ним… – Он ненавидел вспоминать те дни, но стоило ему об этом заговорить, как они мгновенно вернулись.
Лестница была еще влажной, потому что на ней недавно побывала горничная с водой и тряпкой. Морган не понял, почему ей разрешили войти, но не стал спрашивать. Он стоял на лестнице, и графиня Рона сжимала его руку так сильно, что он не мог высвободиться, а мать с рассерженным лицом закрыла дверь на засов. Она пребывала в ярости из-за того, что он попытался проскользнуть мимо нее, две женщины остановили его и держали, как пленника – как преступника, – и в тот момент дверь на верхней площадке лестницы, где стояли на страже два эркингарда в доспехах, казалась недостижимой, как крепость на вершине горы. Потом из покоев отца вышел Тиамак с таким мрачным лицом, что его мать вскрикнула, и Морган заплакал, услышав ее крик.
Морган прогнал воспоминания. Бесполезные. Глупые. Он сердился на себя за то, что заговорил на эту тему.
– Расскажи мне остальное, – попросил принц.
Порто с некоторым удивлением поднял голову.
– Что? Прошу прощения, ваше высочество.
– Что случилось потом? Я о твоей семье.
Старый рыцарь вздохнул.
– С тех пор прошло так много времени! Воспоминания – это настоящее проклятие, сир, я говорю вам правду. В любом случае у меня ничего не осталось. Я вернулся в Эркинланд, но очень скоро продал землю и начал пропивать вырученные деньги. Если бы я тогда не подружился с Астрианом и Ольверисом, то сейчас был бы уже мертв. – Порто покачал головой. – Они всегда давали мне крышу над головой… или просто место, где я мог спать в тепле рядом с ними.
