— Амадей… Вольфганг… Хельмут… еще какие-то… всякий раз разные. К тому времени мы уже поняли, что он безумен, но не осознавали насколько… мы пригласили целителя… именно он сказал, что происходит.
— И что же? — не удержалась я.
— Ореховая гниль, — Клаус поморщился. — К сожалению, в той запущенной стадии, которая не поддается излечению. Его смерть была вопросом времени… и да, я собирался отправить его в лечебницу. Что бы вы там себе ни придумали, но мне не было нужды избавляться от брата. Заболевание подобного рода — достаточный повод, чтобы объявить его недееспособным.
— Дорогой, никто не…
— Помолчи, мама, пожалуйста, — и снова этот жесткий тон. А ведь матушка и вправду замолкает. И сестрица Патрика сидит тихонечко, так и держится за щеки, будто не понимая, что дальше делать с этой-то гримасой.
— У меня есть соответствующее заключение… и да, мы подобрали вполне пристойное заведение, где Патрик мог бы провести последние месяцы своей жизни. Моя вина лишь в том, что я доверился сестре-сиделке, позабыв, что слабость моего брата сменяется приступами гнева, когда Патрик становится невероятно силен. Я не знаю, что произошло… вероятнее всего, эта женщина не успела дать ему морфий… по глупости ли, по недомыслию… она утверждала, что Патрик спал и в целом был спокоен. И она находилась рядом. Задремала…
Клаус повернулся к окну.
Вялая линия носа. Чуть обвислые щеки и губы полные, капризные, такие девицам идут, но никак не мужчинам. Подбородок скошенный и шея с выпирающим зобом.
Он не уродлив. И вполне способен составить неплохую партию, особенно сейчас, когда взял в руки бразды правления семейным состоянием.
— Он очнулся. И выбрался из комнаты, заперев ее на ключ… он ушел… и нашли его на конюшне… он повесился на вожжах…
Или его повесили. Кто? И зачем? И… вопросов у меня больше, нежели ответов.
— Могу я осмотреть комнаты, принадлежавшие вашему брату? — поинтересовался Диттер, поднимаясь.
— Нет… Боюсь, нам было слишком тяжело находиться там… поэтому мы сделали ремонт.
А чай все-таки подали, хотя и с опозданием.
ГЛАВА 41
В доме Конрада царила суета.
Удушающе пахло розами и лилиями, обилие которых навевало мысли то ли о храме, то ли о похоронной конторе… ленты, кружева.
Фарфоровые голубки, выстроившиеся в ряд на столике.
Розовые фижмы дорогого платья. Помнится, я видела нечто подобное в последнем выпуске столичного «Модника», но даже на картинке платье выглядело на редкость нелепо, а стоило просто-таки неприлично дорого.
— Простите. — Светлые волосы девушки были завиты и уложены в сложную конструкцию, из которой то тут, то там выглядывали серебряные искры булавок. Несколько цветов. И чучело колибри, заколотое на макушке, завершали образ. Ах да, еще вуалетка… вуалетка норовила съехать, а чопорная дама, приставленная к девице то ли затем, чтобы следить за моральным обликом оной, то ли просто порядка ради, то и дело поправляла ее.
— Я… не понимаю, почему теперь… прошло почти полгода…
— Моя дочь слишком занята…
Дочь? Не похожа… дама была сухопара и одета слишком просто для той, кто приходится матерью хозяйке дома.
— Чем же? — поинтересовался Диттер, сдвигая охапку органзы в стороночку. — Простите… нога ноет невыносимо.
И коленку потер.
А ведь мне ни словом не обмолвился и вообще от машины шагал он вполне бодро. Взгляд, которым его наградили, было далек от сочувствующего. Напротив, кажется, мысленно Диттеру пожелали провалиться сквозь землю. Вместе с ногой. Тростью. И моей великолепною особой.
Именно поэтому я и уселась прямо на атласное покрывало, что заставило левый глаз женщины дернуться.
— У нас помолвка.
— Так скоро?
— Период строгого траура соблюден. — Меня наградили взглядом, полным ненависти. И я поерзала, усаживаясь поудобней.
В конце концов, неужели в доме не нашлось другой комнаты, где можно было бы побеседовать?
— Мама… — Сабина отодвинула вуалетку к явному неудовольствию матушки. — Если это касается Конрада, то я готова… он не убивал себя! Тем более из-за Ренаты… да он ее терпеть не мог! — И ножкой топнула.
— Сабина, мне не кажется, что ты вообще должна разговаривать с ними…
Я испытала острое желание забраться на диванчик с ногами.
— Ваше право. — Диттер подавил зевок и вообще вид его демонстрировал какую то высочайшую незаинтересованность в беседе. — Не хотите говорить здесь, вызовем официально… в участок… и сопровождение пришлем…
Ага, соседям на радость.
От подобного зрелища они в восторг придут. Дом-то у Конрада пусть и приличного вида, но далеко не особняк, защищенный от посторонних взглядов забором и садом.
— Вы нам угрожаете? — Эта женщина явно была готова к бою.
— Я предупреждаю…
— Матушка… прекратите… мне кажется, всем будет проще, если мы просто поговорим… что вы хотите знать?
Правду. И ничего кроме правды. Только нам ее здесь не расскажут…
Конрад был замечательным старшим братом.
И пусть он знал, что Сабина незаконнорожденная… да, да… это всем ведь известно, и Святому престолу тоже, им вообще крайне грешно врать. Матушка ведь сама учила, что ложь — это грех…
После смерти матери Конрада его отец долго жил один, а потом полюбил молодую горничную. Нет, он не женился, все-таки мезальянс был чудовищный, но семью свою вторую не обижал.
Сабина выросла любимой дочерью. У нее была чудесная комната. И много игрушек. И учителя.
И главное, самый удивительный во всем мире старший брат. Сколько Сабина себя помнила, он всегда был рядом, помогал, подсказывал… и обещал повезти в столицу. Он говорил, что Сабина слишком хороша, чтобы искать ей партию здесь. Ей в императорский дворец надо. Нет, после смерти отца он не обижал Сабину…
Маме вот уехать пришлось. Ей отец завещал свой доходный дом, за которым постоянный присмотр нужен, и еще домик летний, на берегу. Сабина хотела поехать с ней, но Конрад был против.
Ей учиться надо. Танцы. Этикет.
И вообще впереди первый бал, а что матушка редко заглядывает, так ведь и она занята… она ведь не старая еще, у нее своя жизнь и нехорошо мешаться.
Женщины?
Конечно. Конрад не скрывал. Он говорил, что женщины — это цветы, которые вянут без мужского внимания. Правда, когда кто-то начинал проявлять внимание к Сабине, то почему-то злился… нет, не на нее, конечно. Просто… его друзья, они такие легкомысленные.
А Сабине нужен надежный мужчина.
Как он умер?
Застрелился.
