Женить его надо. И размножить. В смысле два наследника — всегда лучше, чем один… старший ему достанется, а с младшеньким, если уродится одаренным, и поработать можно будет. Воспитать наследником. Если бы я еще знала, как это делается.
Я вздохнула.
— И откуда ты все это знаешь?
— Он часто нас консультирует. Ничто ведь не стоит на месте, и находятся умельцы, переделывающие старые обряды на новый лад. В лучшем случае они сами помирают в процессе. В худшем… нам приходится расхлебывать последствия.
Ага… Старые обряды на новый лад.
И царапнула мыслишка нехорошая такая… а ведь… отдать силу, взять силу… забрать у одного, чтобы передать другому. У Марты получилось, у Гертруды… Сони… и если так, то обряд опробован не единожды.
Кто его создал? Для чего?
— Не думаю, — Диттер потянулся. — Герр Фердинанд лучше, чем кто бы то ни было знает, что за все приходится платить, и та сила, которую они получили, рано или поздно, но убила бы их самих.
В том-то и дело, что рано или поздно. И в данном случае скорее поздно. И…
— Простите… — управляющий выглянул из темноты. — Я надеялся, что вы еще не уехали… госпожа очень гневалась…
Я думаю…
— Но мне показалось, что вам стоит знать… мы с фройляйн не то чтобы близки, но… она оставила, — мне протянули слегка замусоленную карточку. — Если кто будет искать ее…
— Спасибо, — я карточку взяла. — И если захочешь сменить работу, дай знать.
Парень усмехнулся и ответил:
— Благодарю, но… здесь у меня очень неплохие перспективы. Я надеюсь, что фрау ответит на мое предложение согласием… она хорошая женщина. Просто в жизни ей не повезло.
ГЛАВА 43
Меблированные комнаты фрау Орсен располагались в месте почти приличном. На лестнице здесь пахло жареным салом и чесноком. Мусора под ногами почти не попадалось, а из-за тонких дверей не доносились пьяные песни.
— Мне подождать? — предложил Диттер, озираясь.
А могла бы сестрица и чего поудобней выбрать.
— Буду благодарна.
Она была дома. Вышивала. Сидела в старом кресле и вышивала. Я окинула взглядом крохотную комнатушку. Здесь и развернуться-то с трудом можно, особенно после того, как в комнату впихнули кровать, шкаф, почти заперший дверь, и столик с креслом. Ножка у кресла отсутствовала, но ее с успехом заменял круглый увесистый булыжник.
— Доброй ночи, — сказала я, щурясь.
А вот лампа с камнем была новая, полагаю, из личного сестрицы имущества. Та скривилась, явно не рада встрече.
Халатик шелковый. Волосы перехвачены атласной лентой. Пудра. Румянец. Тени на глазах. Тушь, которая, правда, начала несколько обсыпаться.
Под халатом пеньюар. И вышивка-то… пока не видно, но нити бурые, черные, темно-красные… явно не бабочки с сердечками.
— Не скучала? — мурлыкнула я. — Кого ждешь?
— Не тебя.
— Поговорим?
— Ты знаешь, чего я хочу.
— Знаю, — я пожала плечами и присела на край стола, который заскрипел, но выдержал. — Однако, надеюсь, ты отдаешь себе отчет, что это невозможно.
— Почему?
А вот теперь она не притворялась. Не играла. Не…
Спокойна и умиротворена, как и полагается темной ведьме, которая прекрасно знает собственные силы.
— Потому что твоя мать заключила договор…
— Который твоя смерть аннулировала.
Ага, а она успела подготовиться.
— Это еще доказать надо. Юридически я по-прежнему являюсь главой рода. И буду являться пару сотен лет точно… Уверена, что доживешь?
— А ты уверена, что речь идет о паре сотен лет? — передразнила меня сестрица. — Всякое ведь случается… в том числе и с мертвыми.
— С живыми чаще.
— Суд решит…
Интересно, почему она так уверена? Не понимает, что суд — это не только долго, но и весьма дорого… или… уже нашла кого-то, готового представлять интересы бедной девочки за малый процент от ее имущества? Скорее всего…
Бургомистр? Герр Герман? Кто-то еще? В городе изрядно людей состоятельных, которые не откажутся стать еще более состоятельными… а в случае неудачи тихо отойдут в тень, оставив сестрицу наедине с ее векселями.
— Знаешь, я ведь, являясь главой рода, вполне могу назначить преемника…
Она улыбнулась, этак снисходительно, мол, надеешься обойтись малой кровью?
— И помимо тебя есть у меня варианты…
Особенно если дядюшка все-таки возьмет и женится. Или хотя бы даст себе труд наследником обзавестись.
Я встала. А сестрица, отложив вышивку, потянулась, поднялась медленно и текуче…
— Знаешь, — сказала она, — я ведь на самом деле немногого хочу… просто восстановить справедливость… просто… получить то, на что имею право… просто…
Просто?
Ах, если бы… все, напротив, сложно и как-то слишком уж…
— Знаешь, — я выдержала взгляд ее, такой ясный и незамутненный. — Приходи завтра. Я покажу тебя Ей…
И сестрица вздрогнула.
— Не стоит, — сказала она. — Мы уже… знакомы. И… Она слышит меня, понимаешь?
Ночь.
И снова мне не спится. Сижу, листаю проклятые книги, уже несколько поутратившие своей зловещности, во всяком случае, с виду. Надо будет переписчиков заказать… на всякий случай. А то кожа страниц потрескалась. Буквы выцвели.
И попробуй-ка разбери, советуют мне принести в жертву черного петуха или же девицу с хвостом… с рунами дело такое, чуть сотрется, и потом гадай, где тут правда.
Скучно.
Пять часов утра. Луна в окно глядит, а я вот вникаю в тонкости темной обрядовой магии… круг двойной, круг тройной. Пентаграмма в центре. Рисунок прилагается. Интересно, чесались ли руки у моих инквизиторов зачистить ее? Наверняка. Но книгу не тронули, за что я благодарна.
И снова обряд.
Та самая тоненькая книжица, с полки прихваченная, посвящена была именно обрядам. Порой страшным, порой отвратительным, но чаще всего — совершенно нелепым. Вырезанное сердце приготовить и съесть с зеленым горошком… ага… варить полтора часа, добавив лавровый лист… нет, это уже кулинария какая-то. Хотя…
Гравюра, в которой пятеро фигур в балахоне склонились над распятой на камне девицей. Хвоста у нее не было, но и на петуха она походила мало. Следовательно, то ли в рунный ряд ошибка вкралась — к слову, случалось подобное не сказать чтобы редко, — либо я что то да пропустила.
Ага…
Страницы пришиты. И метки на краях, которые ставили до того, как изобретена была столь полезная вещь, как нумерация, совпадают. А вот текст гравюре не соответствует.
