В какой-то момент от удара отлетела дверца, затем крышка капота, толчком выбросило человека, что сразу исчез под обрушившейся массой автомобиля, а тот, оставив красное расплющенное пятно, покатился еще ниже.
Обизат воскликнула в восторге:
– Как красиво!
– Проснулось чувство прекрасного? – спросил Михаил. – Еще один Азазель…
Она с недоумением скосила глаза на свою грудь, посмотрела на руки.
– Я похожа на Азазеля?
– Такой же эстет, – пояснил Михаил. – Думаю, это он Рим поджег, а свалил на Нерона, поэта обидеть может каждый… Держись крепче!
Их тряхнуло, некоторое время неслись по кочкам, Обизат оглянулась, крикнула:
– Дай я поведу!.. А ты… бей из этой страшной штуки!
Михаил взглянул с сомнением, но вспомнил, как Обизат больше следила за каждым его движением в авто, чем смотрела по сторонам.
– Ладно, бери!.. Но смотри, чтобы мы не оказались там тоже…
Она тут же села ему на колени, взявшись за руль, а он, как ни хотелось удержать ее так, выбрался на соседнее место и, вытащив из рюкзака лаунчер, перебрался в кузов.
Обизат старательно держала автомобиль строго в рамках своей полосы, Михаил вскинул лаунчер к плечу, в крестике прицела появился багажник.
Обизат чуть пригнула голову, когда он нажал на спуск, а ракета со злобным шипением метнулась навстречу догоняющему автомобилю.
– Притормози, – велел Михаил.
Обизат послушно сбросила скорость, ракета ударила в капот машины преследователей, тут же бабахнул взрыв. Во все стороны расшвыряло горящие обломки, следом мощно рванул бензобак. В небо победно метнулся кроваво-багровый с полосами черного дыма огненный столб.
Обизат вскрикнула счастливо:
– Как ты хорошо… сделал!
– Да, – согласился Михаил. – Убивать люди умеют и любят. Даже не знаю, что умеют лучше.
Она сказала нерешительно:
– Но ведь надо же…
– Надо, – подтвердил он со вздохом. – Чем выше уровень культуры и нравственности, тем убивать надо чаще.
– Убивать и грабить, – сказала она.
– Нет, – уточнил он. – Только убивать. Культурные не грабят. А убивают не из желания пограбить, а по высоким принципам.
– Каким?
Он отмахнулся.
– Да много их, все не упомнишь. А с каждым днем все больше. А теперь сдай назад, мы проскочили хорошую развилку.
Обизат на малой скорости провела автомобиль мимо, стараясь не задеть колесами разбросанные листы железа, исковерканные и жалкие, некоторые в догорающих огоньках от разбрызганного бензина.
– Хорошо, – одобрил Михаил. – Ладно, веди. Только очень осторожно!
– Я стараюсь, – сказала она осчастливленно. – Мой господин… Но если грабить нельзя…
Он понял, сказал отечески:
– Грабить нельзя, но трофеи брать можно.
Ее личико расцвело счастьем, мир снова стал хорошим и правильным.
Глава 3
Развилка, на которую указал Михаил, увела в сторону от прекрасного шоссе, потянулась безжизненная пустыня, но вскоре за каменистыми холмами открылось крупное селение, пристроившееся на краю огромного восточного базара.
Селение можно назвать даже городком, с десяток по-восточному открытых солнцу и всем ветрам домиков, одноэтажных и простеньких, кроме двух в середине, что выстроены из настоящего кирпича, в то время как остальные слеплены из глины.
– Припаркуйся здесь, – велел Михаил. – Это дом их главы, из-под окон не осмелятся украсть… если, конечно, уважают.
– У нас глава клана, – воскликнула Обизат, – высший судья!
– Вам хорошо, – сказал Михаил. – Старое доброе время… Хотя к вам попадают новые грешники, но старых в котлах стократ больше, их голос громче… хотя демократия неизбежна, вот тогда и запляшете… Оставайся в машине! Надеюсь, я ненадолго.
– А если…
Он прервал:
– Никаких «если».
Он вышел на базар, над каждой лавкой и лавчонкой трепещет под легким ветерком полотняный навес от солнца, обязательно ярко-красный, желтый, зеленый или голубой. В таком солнечной мире не может быть полутонов и серых красок, как в каком-то болотистом Петербурге.
На прилавках блестящие изделия местных умельцев, что уживаются рядом с пистолетами разных марок и разных стран, автоматов, а в двух местах он увидел и винтовки с подствольными гранатометами.
Несмотря на жаркий день, на базаре многолюдно, шумно и весело. Через каждые сто шагов на вертелах жарится мясо, воздух заполнен ароматами специй, народ отдыхает за столиками, уставленными тарелками с мясом и зелеными листьями салатов, то и дело мелькают бутылки с пивом, вином и даже виски, что продается под названием арак или ракия, а ее вроде бы можно.
Наметанный взгляд уловил коренастую фигуру Бадругара, тот остановился перед мангалом, мясо на шампурах уже покрывается аппетитной корочкой, взгляд у Бадругара оценивающий, знает толк, неспешно выбирает посочнее.
Михаил подошел сзади и шепнул:
– Не поворачивайся, Бадругар. Привет от наших ребят.
Тот все же осторожно повернул голову, увидел Михаила, дернулся, брови взлетели в изумлении.
– Макрон?.. – прошептал он с выпученными глазами. – Так ты… цел?..
– Стал еще толще, – сообщил Михаил. – Ну и зачем ты это сделал?
Бадругар отшатнулся.
– Ты что?.. Думаешь, тебя я подставил?.. Макрон, не обижайся, но у меня масштабы пошире. Да и не пересекались наши интересы. Я только слышал, что тебя где-то не то захватили, не то ликвидировали сразу, чтобы уж наверняка.
– Ну-ну, дальше.
Бадругар осторожно посмотрел по сторонам, пожал плечами.
– Может, присядем вон там, попьем пивка?.. Это же счастье какое – холодное пиво в запотевших бутылках в самом сердце шариата!.. Да и шашлыки здесь готовят просто изумительно. Из молодой козлятинки!..
– В другой раз, – ответил Михаил. – Но отойдем, чтобы мозги не брызнули на шампуры.
Бадругар, ничуть не испугавшись, вышел из рядов, лишних движений не делал, но по его виду звать на помощь не собирался, хотя люди такого ранга всегда ходят с одним-двумя боевиками, что и помощники, и телохранители.
– Не скажу, – сообщил Бадругар, – что я обрадовался, когда узнал, что ты где-то схвачен, но, не буду врать, и не огорчился. Ты мне пару раз перешел дорогу, но все по мелочи. Я, как ты помнишь, постоянно рос, места здесь пастбищные…
– Да, – согласился Михаил, – прибирать к рукам активы ты умел. Не брезговал и прямыми захватами, так ведь? Но чаще, не спорю, использовал прокси. В случае неудачи ты ни при чем, а когда получалось, то как бы само в руки падало. А сейчас ты во что ввязался?
